Людмила Белякова - Темная арена

И не он сам, а что-то в нем вздохнуло: вот меня бы кто-нибудь полюбил, не за баксы-бабки, не за «мерс» тупорылый, не за домину долбаную, а просто так… Потому что классный я… Очень хороший, добрый и щедрый.

— Он же совершенно не похож на тех, кто мне всегда нравился…

— Ах, ну да — с нервными, одухотворенными лицами, тонкими, музыкальными пальцами…

— Да, да!..

— Хронические неудачники, которые вечно брали в долг и никогда не отдавали.

— Ну, знаешь ли…

Юрасик понял, что жалобщица попыталась уйти, и ему стало досадно, что он не услышит окончания разговора. Ведь так здорово, когда кто-то кого-то любит. Но одна собеседница, недовольная, удержала другую, влюбленную.

— Ладно, извини. Мне не надо было этого говорить. И что ты собираешься делать?

— Я? Ничего.

Юрасику вдруг захотелось посмотреть, что это там за девицы — по голосам вроде молодые. Он сидел за оградой второго выхода на арену, а девушки, скорее всего, стоят внизу, у самых кулис. Он мог бы попытаться тихонько встать и глянуть — они бы его не заметили…

«Вообще-то некультурно подслушивать, но я уже здесь сидел, когда они подошли… А, черт, попробую!»

Юрасик привстал на затекших ногах и осторожно глянул вниз за дощатую оградку. Внизу, метрах в двух с половиной, он увидел две головы: одну светлую, с волосами в прямой пробор, вторую темную.

— В конце концов, все вполне благоприятно складывается…

— И чего ж такого благоприятного? — иронично отозвалась светлая голова.

— Раз он свой день рождения отмечает не с женой-детьми…

«Чего-чего?!!»

— То, скорей всего, таковых у него не имеется.

Светлая голова кивнула.

— Ты с ним регулярно видишься…

— Я у него работаю. Он мой шеф, если точнее.

Юрасик насторожился. Его челюсть свинцово потянулась вниз…

— Ну так чего кукситься? Ты ж при нем? При нем? Слово за слово, слово за слово — ах, Юрий… как его?

Юрасик почувствовал, что горло у него сжалось, высохло, а дыхание стало шелестеть на выходе.

— Петрович.

— Ах да, Юрий Петрович, вспомнила. Ну так вот…

Юрасик привстал и почти что до половины свесился с загородки, силясь разглядеть — что это за светленькая?

— Мы так давно с вами знакомы, а я никак не пойму, как вы ко мне относитесь?

Девица говорила нарочито томным, надрывным голосом, жестикулировала, изображая опытную обольстительницу, которой сама, вернее всего, никогда не была.

«Это что — все-таки обо мне?!! Обо мне?!!» — вертелось золотисто-огненной шутихой в Юрасиковой голове.

— И сама не могу определиться — как я отношусь к вам?

Трррах!!!

Перегородка под мощным Юрасиковым телом треснула, проломилась, и он, не имея никакой опоры, стал валиться вперед и вниз — безнадежно, безысходно и неотвратимо.

Обе девушки резко подняли головы, глаза у обеих расширялись от ужаса по мере того, как он падал на них, увлекая с собой щепу и обломки. Одно лицо было перекошено ужасом и некрасиво, а второе, скорее немыслимо удивленное, нежели испуганное, принадлежало Лене… Только вот какой? Юрасик приближался к ней так стремительно, что не мог разглядеть — внучка ли это старого фокусника или ее кузина?

Вслед за проломившейся перегородкой в дыру рухнули, шатко поколебавшись, хлипкие зверьи клеточки. Рядом с Юрасиком запорхала солома, и кролики, трепеща на лету ушками, посыпались, как игрушки с задетой невзначай новогодней елки…

Буммм!

Юрасик, вздрогнув всем телом, проснулся, весь вспотевший, с онемевшей левой рукой, по которой, как только он пошевелился, побежали кусачие струйки свежей крови.

«Ух ты! Ну и дела!» — подумал он, садясь в постели и протирая пятерней глаза.

Мокрая, хоть выжми, майка противно прилипла к спине.

«Лучше б мне эта лапа приснилась, блин!»

Юрасик посмотрел на зеленые циферки электронного будильника. Было полпятого утра — время самых сладких снов. Юрасик со злостью сорвал с себя майку и метнул ее в изножье тахты.

«А что — может, сон вещий и в меня Ленка действительно втюрилась?.. А какая? Внучка, сестричка?!»

Мысли были тревожные, хотя не сказать что неприятные… Юрасик долго размышлял, что ж это за сон такой… Потом он заснул, теперь без сновидений, и крепко спал до настойчивого посвистывания зеленоглазого цербера.

Утром, в офисе, проходя мимо сосредоточенно долбящей по клавиатуре Кате, Юрасик бросил ей, помимо приветствия:

— Катюш, зайди на секунду.

Когда дверь закрылась, Юрасик, роясь в столе, чтобы не глядеть умной Кате в глаза, спросил:

— У тебя, случайно, нет, ну, или у наших девчонок, такого… ну, типа сны разгадывать? Меня соседка по даче просит, бабуля. Я б на пару дней позаимствовал, а?

— Сонник?

— Ну да… Жалко бабку — ей третий день какие-то глупости снятся, нервничает она. Хочет узнать, к чему это? Или купи, ладно? Я ей подарю.

— Хорошо, Юрьпетрович. Я в обед слетаю.

— Не скупись, хорошо? Я плачу.

Катя улыбнулась:

— Я поняла.

До обеда Юрасик пребывал в радужно-приподнятом настроении, быстро разгреб текущие дела, и тогда ему позвонил Андрей, заметно хрипевший.

— Ты чего — простыл, что ли?

— Нет, Юрьпетрович, просто у меня… после вчерашнего… спазмы какие-то.

«Перебрал, кудесник, сушняк душит», — усмехнулся про себя Юрасик.

— А вы как?

— Я-то нормально. Спал как убитый.

— Ну, вы у нас титан… Мне всю ночь кошмары снились.

«Ну, что еще кошмаром назвать».

— Ты выезжай. Будем с палкой решать.

Юрасик, сказав Кате, что его сегодня не будет, взял Андрея, сизоватого с лица и скучного, и они поехали к старику Соседову.

Палочка, как ее оставил Юрасик, лежала под ветровым стеклом. Теперь только он заметил, что вроде у нее на тонкой металлической пластинке появились радужные разводы, как после сильного перегрева. Хотя, может, они были и раньше.

— Ты старикану не говорил, как мы вчерась гульнули?

— Нет, Юрьпетрович, не осмелился. Он знаете какой строгий. Чуть что — сразу в крик.

«Ну, на меня-то не покричишь», — подумал Юрасик и вдруг понял, что если они едут домой к фокуснику, то там может оказаться и Ленка. Это его смутило, что ли.

«А, черт, главное сейчас — палку починить и ангар на место поставить… Амуры потом», — прикрикнул он сам на себя.

— И не говори пока… Как у тебя вообще дела с этими палками-моталками? Получается что-нибудь?

— Репетируем, — солидно произнес Андрей, радуясь, видимо, что Юрасик не ругает его за вчерашний промах.

— Больше репетируй, больше, — разочаровал его Юрасик, все еще недовольный приключениями с ангаром.

Соседовы жили в старом спальном районе, заставленном одинаковыми пятиэтажными коробками. Юрасик внимательно глядел по сторонам, стараясь запомнить путь, который, поворот за поворотом, диктовал ему Андрей. Спросить, дома ли в это время Лена, Юрасик не решился, но именно она, одетая в джинсы и свитер, открыла им дверь.