Людмила Белякова - Темная арена

— Кто б нас застукал за этим — жуть, чем взрослые мужики заняты, а?

— Да, удивительно, как нас эти вещи в оборот взяли, да, Юрьпетрович?

— М-да… Ну давай. Поглядим, что получится.

— Только так. Когда я скомандую «товсь!», отвернитесь и закройте глаза и не открывайте, пока я не скажу.

— Почему это?

— Ну… Это же имитация старой фотокамеры, и вспышка вроде магниевой — больно глазам будет.

— А ты?

— У меня средство техники безопасности.

Андрей вынул из объемистой сумки щиток как у электросварщика и надел на голову. Юрасик прыснул со смеху.

— Во-во, и на арену так выходи. Разогрев не потребуется.

Андрей, ухмыляясь, задрал щиток на затылок.

— Ну, я приступаю?

— Давно пора. На резкость не забудь навести, а то размажешь мое имущество.

Андрей хихикнул и, щуря один глаз, стал прицеливаться на игрушку через камеру, подкручивая что-то на объективе.

— Товсь!

Юрасик прикрыл глаза руками и слегка отвернулся. Раздался шепелявый хлопок, в ноздри Юрасику прокрался едкий химический запах, и Андрей скомандовал «Можно открыть!».

Юрасик, чувствуя, как вслед за глазами сам собой открывается рот, уставился на создание Андрея. Столик на ножке вырос метра на два с гаком, чуть не упершись столешницей в потолок, и стал похож на подставку для ярмарочного шатра или юрты кочевника. Но был цел, что с облегчением и отметил Юрасик.

— Ни фига себе передержечка! Ты чего учинил, Гулливер, а? — повернулся Юрасик к художнику.

Андрей смущенно отвел глаза и стал крутить объектив.

— Сейчас переснимем. Товсь!

Теперь столик уменьшился до размеров детского, хоть и не игрушечного.

— Так, снаряды ложатся все ближе, — пробормотал Андрей, все так же пряча от Юрасика глаза и сосредоточенно крутя объектив. — Товсь!

На этот раз столик стал такого или почти такого, как надо, размера.

— Потрогать его можно?

— А чего ж нет?

— Фиксажем пройтись не надо? Не исчезнет? — сострил Юрасик, в юности любивший фотографировать и проявлять.

— Нет, результат стойкий. Это проверено. Погодите, не трогайте, я место помечу.

Андрей начертил мелом на паркете крестик, и Юрасик отнес столик к стене. Смотрелось это вполне прилично. Никаким колдовством и не пахло. Хотя нет, пахло…

— Ты извини, Андрюха, но я окошко приоткрою — жуткий вонизм от этих твоих петард.

Приоткрывая окно, выходившее на дорогу, Юрасик увидел, что по ней проезжает какой-то внедорожник, и чуть забеспокоился.

«Надо было кого-то на стреме поставить, хоть Ленку, а то подъезд к дому не контролируется. На сторожа надежды нет… Хотя Круля я здорово шуганул».

— Извини, я отойду. Продолжай, не стесняйся.

Юрасик прошел к себе и, погасив свет, глянул на дорогу. Внедорожник уже уходил из вида к центру поселка.

«Пока не ко мне», — подумал Юрасик.

Из зала раздался еще один хлопок. У Андрея получился стул.

— Нравится? — застенчиво спросил он.

Стул был как стул, нормальный, добротный, гладкий, с шелковой обивкой и гнутыми ножками.

— Чуть побольше делай, самую малость. Народ нынче крупный идет, отъевшийся… Я нам кофейку намешаю.

Юрасик, слушая, как то и дело хлопает в зале, заварил им с Андреем кофе покрепче. И что-то заставило его зайти к себе и глянуть через щелочку жалюзи. На участок неторопливо заезжала машина с притушенным дальним светом. Юрасик глянул на часы. Было двадцать минут девятого. Для Лубянки поздно, тем более пятница; для крутых рано.

«Интересно, кто это? Хорошо, что не больше четырех человек… А что хорошо-то? Нас двое с Андрюхой — значит, полтора…»

«А камера-хлопушка зачем? Ка-а-ак дать ею по балде!» — подсказал кто-то изнутри довольно нахальным голосом.

Незваные гости, заглушившись посреди двора, вышли из машины. Юрасик набросил куртку и прошел в прихожую.

«Надо сразу дать им понять, что это я ситуацию контролирую, а не они».

Юрасик, не зажигая света в прихожей, распахнул дверь. Пришельцы резко остановились на пороге.

«Картина Репина «Не ждали», — хмыкнул про себя Юрасик.

— Здравствуй, Юрочка, здравствуй, родной! — снова двинувшись вперед, засюсюкал один из гостей.

Юрасик узнал чуть картавый выговор Круля, но промолчал.

— Вот, приехали тебя проведать… Как здоровье? В дом пригласишь?

— Привет, Павел, — веско произнес Юрасик. — За визит спасибо, а вот в дом не приглашу, прости.

— Это отчего же так? Вроде не первый год знакомы, а?

Компания, шажок за шажком, подбиралась все ближе. Те трое за спиной Круля были моложе и гораздо крупнее своего предводителя.

— Во-первых, я еще сильно гриппозный, заразить вас боюсь, а во-вторых, дом пустой, даже посидеть толком негде. Так что извините. Пока, братва. Спасибо, что навестили.

Юрасик отступил, и тут один из пришлых кинулся вперед, отпихнул плечом Круля и попытался вклиниться между дверью и косяком. С реакцией у Юрасика всегда было неплохо, и он успел отпрянуть и захлопнуть тяжелую дверь. Похоже, он прибил резвячку пальцы, потому что даже из-за трехслойной стали был слышен вой и дикая, зоновская брань. Добром эти отморозки точно не уйдут. Хоть в ментовку звони…

В окно громко забарабанили. Юрасик ринулся в комнатку.

— Юрочка, родной!.. — глухо стенал за окном Круль. — Зачем ты так со старым другом? Нехорошо!

Стекло было бронированное, но долго ли оно будет сопротивляться напору, неизвестно… Юрасик кинулся в зал, на пороге налетев на недоумевающего Андрея.

— Андрюх, разворачивай камеру!

— Чего?

— Ставь аппарат на уменьшение! Максимально! Живо!

В окно и дверь барабанили, наверное, все восемь кулаков. Андрей стоял и глуповато улыбался.

— А что происходит, Юрьпетрович?

Юрасик сам рванулся в зал, схватил треногу и приволок ее в прихожую.

— Ставь на уменьшение, ну? — рявкнул он так, что художник чуть присел и дрожащими руками повернул объектив до упора.

— По-поставил…

— Так… Я открываю дверь, а ты жахай своей камерой по тем, кто появится… Со всех сил!

— А вы?

— Я за дверью спрячусь. В крайнем случае потом меня увеличишь.

Стук в окно прекратился. Налетчики принялись курочить новый замок.

— Замысел мой понял?

— Ка-кажется, понял… Понял! Гениально!!!

Андрей прыгнул за камеру. Юрасик открыл замок, припирая дверь ногой.

— Готов? — крикнул Юрасик Андрею из-за плеча.

— Всегда готов!

— Огонь!

«Ну только промахнись, пионер хренов!» — подумал Юрасик и, прыгнув спиной назад, прикрылся тяжелой дверью.

Краем глаза Юрасик увидел, как прихожая осветилась мертвенно-голубым пламенем, в голове у него помутилось, но как он стоял за дверью, так и стоял. В прихожей стало сначала кисло-душно, потом потянуло холодом. Наступила тишина.

«До микробов он их, что ли, опустил?» — прикинул Юрасик и осторожно выглянул из-за двери.