Дмитрий Кравцов - Третий источник

«А они тебя собирались замочить? Уверен?» — шепнул вопреки своему предназначению «сосед». «Не знаю. Похоже. И Крот уверен…» — Толяныч все-таки закурил, наблюдая в тусклом свете, истекающем из салона «копейки», как Леший наворачивает глушитель на тупорылый автомат смутно знакомой конструкции.

Нет, не то…

Удивительно, как просто и обыденно Крот и этот амбал, Леха, восприняли необходимость пойти и убить опять же совершенно незнакомых им людей и фактически неизвестно за что. Подумаешь, покусали кого-то бешенные собаки. В первый раз что ли?!

Нет, тоже не то…

Отшвырнув в траву даже не ополовиненную сигарету — черт! — Толяныч неловко задел забинтованную руку, и она отозвалась саднящей болью.

И эти странные обряды, которым его подвергла теть Маша. Видно же было, насколько серьезно она все восприняла…

Нет, и это не то…

Он посмотрел на дом. Обычный блочный — из оврага видно было только два последних этажа, и ни в одном окне свет не горит. Спят себе люди. Резко пахнуло бензином. Это Крот поставил рядом с ним две канистры. На плече болтается автомат. И бычок на губе рдеет, как фитиль старинной аркебузы:

— Тебе, Фант, самое главное. Канистры. Вперед не лезь, а то шмальнет какая-нибудь дура рикошетом, и амба — только через пару часов потушат. Идешь последним, а то я тебя знаю, вечно лезешь на рожон. Наган держи под рукой, мы сами все сделаем. Стоишь в прихожей, смотришь, слушаешь. Все. Больше ничего. Поглядывай в сторону кухни, ну это уж так, на всякий случай.

Сильная затяжка высветила красным половину Серегиного лица, прижмуреный глаз и чуть скошенный рот. Он, наверное, тоже разглядел Толяныча:

— Давай, дерни пару дохлых, и пора.

Толяныч взял обмусоленную сигарету, затянулся раз-другой, и голова чуть закружилась, стала звонкой и прозрачной. Он словно разделился на две равные половины. Сбой! Фантик отделился, встал за плечом, обретая неожиданную самостоятельность, глядя глазами Толяныча, как отлетает окурок в траву, как он берет канистры — тя-а-желые… — как они гуском идут вдоль ручья, а дом вырастает, нависает, словно огромный могильный камень.

И Толяныч понял странность, зудевшую все время: Крот принял решение в его — ЕГО!!! — деле.

Но события уже волокли за собой, не давая опомниться. Все это очень напоминало модный нынче виртуальный пейнтбол, которым Толяныч иногда развлекался — коррекция этого не запрещала. Хотя она не запрещала ему и того, что вот-вот случится.

Он оставался спокоен. Пока.

Леший налепил на дверь подъезда небольшой блочок дешифратора, тут же взявшийся за работу, и через десять секунд бешенной смены цифири электронный замок щелкнул, давая доступ внутрь. В подъезде никого не было, кроме запаха раздавленного дерьма. Высокие ботинки Лешего издавали легкий скрип, да еще чуть сопел Серега. Толяныч тащил канистры, полностью сосредоточившись на том, как бы не выронить наган из-за пояса. Дом, как и два соседних, принадлежат какому-то заводу, а первая смена, как известно, начинается в запредельную рань. Что-то типа семи пятнадцати. Так что скоро начнут шевелиться работяги.

Нужная дверь не внушала особого доверия своим внешним видом — какая-то она обычная, не в пару «Полтиннику». Пока Леший залеплял глазки соседних квартир жевательной резинкой, Толяныч с канистрами и Фантиком на отлете и Крот с укороченным Калашом под мышкой поднялись площадкой выше и надели капроновые чулки на головы.

— Руками там ничего не лапай, понял, — еле слышно предупредил Серега. Фантик кивнул, с интересом наблюдая, как Леший достал из нагрудного кармана стетоскоп и припал к двери.

— По идее они уже должны спать завалиться. — Шепот Крота смешно щекотал ухо. Толяныч чуть хихикнул. Чулок не только не мешал видеть, но и свободно пропускал воздух. — Если конечно Мурзик все точно обсказал, то у них каждый божий день гулянка до петухов. Так что сейчас самое время. Хотя сегодня, может, и не спят… А все-таки вовремя я подоспел, а? — Толяныч дернул ухом, почесал его о воротник куртки. — На них тут недавно какой-то ара залупался из местных центровых… Ты вообще, знаешь ли, себе райончик не ахти какой выбрал для житья. Да, так вот — шум, мол, хуйня-муйня. Забили стрелку, ну и все. Писец котенку. Больше ары и не видели, его битков — тоже. А дверь простая, обратил внимание?… И…

Леха махнул рукой, и они начали потихоньку спускаться. Крот поднял ладонь — Толяныч замер посреди лестницы. Канистры оттянули руки кажется уже до самых ступенек. Серега на цыпочках зашел за спину Лешему, отступил на шаг и коротко торкнул его в спину стволом автомата — Леший, откачнувшись, резко дал всем боком в дверь. Треск, дверь распахнулась, и он упал внутрь.

ПАХ-ПАХ-ПАХ — Серега дал очередь от бедра поверх него — затвор лязгал, как злобный питбуль зубами. Вспышки, звон гильз… Шум падения чего-то тяжелого, глухой вскрик, и Крот сигает вперед прямо через Лешего. Внутрь!

ПАХ-ПАХ, ПАХ… Леха стрелял лежа. Во, бляха-муха, все как в визио-фильме!

Толяныч оцепенел, или это оцепенел воздух в подъезде? Тихо… Опомнился, сбежал по ступенькам, раздвигая вязкий воздух грудью, — ПАХ, ПАХ, ПАХ… Лязг затвора стал тише, ушел в глубину квартиры.

Он влетел в прихожую, поставил канистры на пол прямо между ног лежащего навзничь человека.

Свет нигде в квартире не горел.

Толяныч прикрыл дверь, толкнув ее плечом, и вынул наган. Прямо напротив дверной проем в комнату полностью перекрывала спина Лехи. Плечи мелко трясутся, словно работает перфоратором — ПАХ-ПАХ-ПАХ-ПАХ… — и гильзы стукаются о линолеум. Крот орудует в комнате справа. Его не видно, только мясной удар, еще… И ПАХ-ПАХ.

Толяныч нащупал выключатель — ЩЧЕЛК — твою мать! Осмотрелся. Один замок входной двери висит на полуоборваном жгуте проводов, второй вылетел с мясом, лежит возле громоздкого тела с развороченным лицом.

«Ну и кабан этот Леший!..»

Он никак не мог отогнать такое ощущение, что сидит в аквариуме, а вокруг плавают неспешными рыбками картинки и звуки. И очень хочется вынырнуть из этого завораживающего сна…

Фарш на лице убитого, две стреляные гильзы, пистолет торчит из кобуры на поясе, рука отброшена. Скрюченные пальцы. Готов…

Так!

Толяныч, еще не подняв глаз от покойника, шагнул вперед: наше дело коридор и кухня. Повернулся и замер: В КОРИДОРЕ СТОЯЛА МОЛОДАЯ ДЕВУШКА!!!

К такому он был совершенно не готов — как-то не думал, что здесь могут быть и женщины…

Совершенно голая, словно только из душа — на пол капает вода, и это кап-кап-кап заворожило его, перебивая остальные звуки… — черные волосы, наголо эпиллированый лобок. Худая, ключицы выпирают… Пестрое замысловатое тату вокруг пупка. Руки безвольно опущены вдоль бедер. Она смотрела на убитого, Толяныча игнорировала.