Дмитрий Кравцов - Третий источник

В ней было нечто ненастоящее, неживое.

Происходящее разбивалось на отдельные кадры в ритме падения капель… Она шагнула — шлеп, кап-кап… — еще, не сводя глаз с кровавой каши, недавно бывшей человечьим лицом… Может, это был ее любовник…

Толяныч оглянулся: Крот и Леха еще возились в комнатах. Он начал поворачиваться и…

И понял… что не успевает — деваха опускала… на него нож! Взблеск! Он упал… Упал на одно колено, вскидывая наган — КРАК, КРАК, КРАК. Выстрелы прозвучали скрипуче, как кашель старого туберкулезника. Первая — мимо, остальные в живот… и под левую грудь… Девушку развернуло, отбросило…

Толяныч блокировал падающее на шею ослепительное лезвие левой рукой. Девушка медленно сползала по стене.

Кап-кап…

Словно клубнику раздавили на белой коже…

Кровь и сливки…

Девушка дернулась и завалилась на бок.

«А если там еще кто-нибудь?…»

Толяныч ша-а-гнул было, но…

— НЕ ЛЕЗЬ!!! — Хлесткий, в визг, голос Крота не оставлял времени рефлексиям, и тяжелая ладонь отмахнула его в сторону.

А в коридоре уже нарисовался давешний одноглазый циклоп в косухе нараспашку. Шагнул через девушку и стал посредине прихожей, расставив ноги, спокойный как центр урагана. А на поясе жутким мобильником раскорячилась человечья кисть руки. Сразу стало тесно.

Появился Леший. Крот замер в полуприседе, ствол автомата направлен точно в живот противника. Наган Толяныча смотрел в лицо одноглазого.

И в один миг прихожую заполнила вязкая, густая тишина.

Желудок Толяныча подпрыгнул под горло, как тогда в «Полтиннике», и он зажал рот свободной рукой. Циклоп понимающе усмехнулся и упер свой глаз, как палец, Толянычу точно между бровей. Крота и Лешего он демонстративно игнорировал. Толянычу показалось, что его раздвоенное сознание наматывается на этот незримый палец, и стоит циклопу чуть потянуть, он лишиться чего-то большего, чем жизнь. Он лишиться души!!!

Шевелиться стало вдруг очень трудно, но Фантик упрямо, с усилием заставил отнять руку ото рта.

— Хай, челы. — Спокойно сказал одноглазый и отцепил свой мерзкий мобильник. Взял его за то место, где кончалось запястье. Обвел прихожую взглядом. — Зря вы это все… Зашли сюда зря.

«Глянет, как рублем подарит…» — мелькнула по ходу у Фантика безумная мысль. Рубль выходил железным, фальшивым и очень холодным. Ледяной такой рубль, цепенящий. Рука с растопыренными мертвыми пальцами словно сама по себе ползла вверх, еще немного, и…

И ЧТО?

Фантик среагировал первым — рванул незримые путы одновременно заставляя палец нажать спусковой крючок: КРАК!!! Пуля влепилась одноглазому прямо в лицо — промахнуться с такого расстояния было труднее, чем попасть — вошла точняком в зрячий глаз.

Циклоп опрокинулся в угол с удивлением, расползшимся по всей холеной морде, сполз спиной на убитую девушку. Почти сразу же кровь толчком плеснула из глазницы, смывая всякое выражение…

— Киртык. — Звонко сказал Крот, и тишина лопнула, разлезаясь по швам. Молоток, Фант. — Он хлопнул Фантика по плечу. — Давай бензин.

Фантик не мог заставить свое тело шевельнуться, вдыхая едкую резь порохового дыма. Наган по-прежнему был направлен одноглазому в голову, словно он мог снова подняться.

Спас ли он свою душу? Два параллельных сознания думали в нем об одном и том же — спас ли он свою бессмертную душу?

Леший, быстро заглянув на кухню, схватил канистру, толкнув Толяныча плечом. Серега подхватил другую, и они шустро разбежались по комнатам. Шустро как тараканы — Толяныча передернуло от мгновенной гадливости, но это тут же прошло, зато он вышел из ступора в прихожей с тремя мертвецами наедине. Одним из них была девушка. Девушка, чуть не зарезавшая его самого…

Толяныч нагнулся и поднял нож, тяжелый, с массивной серебряной рукоятью и волнистым лезвием, сходящим на нет. Странная форма, никогда такого не видел. Ритуальный? Неожиданно вся мистическая чертовщина, напущенная теть Машей, обрела зримую и кровавую материальность. Он повертел нож в руках и решил — возьму. Огляделся и шагнул к одноглазому, присел на корточки и потащил из еще теплой ладони мертвую плоть, используя носовой платок дотрагиваться до ЭТОГО было противно. Поднял к лицу, потянул носом — ничем не пахнет. Холодная, зараза, как будто только что из морозилки. И кольцо на среднем пальце, с полупрозрачным камнем… Он что, хотел нас прикончить этой мертвечиной?

Рядом возник Крот и принялся деловито плескать из канистры на тела, оттолкнул Толяныча в сторону.

— Уходим! — Донес токин шепот Лешего из большой комнаты. — Эй, идите сюда!

Леха уже сидел на подоконнике, увидел их, спрыгнул вниз, следом Толяныч, Крот подал ему автомат и канистры и соскочил сам. Чиркнул спичкой, поднес к коробку — ПШЖХ!!! — и забросил его в окно.

Они рванули к оврагу, а во след с ревом тянуло багровые руки пламя.

До машины они добежали за считанные секунды. Уже не темно, но почти ничего не разглядишь толком, и Толяныч раза три чуть не полетел вверх тормашками вместе с канистрами. Оглянулся: следом бежал Крот, делая такие движения, будто что-то щедро сыпал вокруг себя.

Добежали — Леший уже порыкивал мотором — плюхнулись на сидения, срывая чулочные маски:

— ГАЗУЙ!!! — Крот хлопнул дверью и принялся закуривать. На руке у него мертвенно, словно гнилушки, светили дорогие механические часы. — Двадцать четыре минуты. Уложились. Газуй, Леший!

От заднего стекла довольно жмурилась Матрена, норовя обнюхать Толянычу ухо.

Прикуривал Крот чертовски долго — Леха гнал тачку по буеракам вглубь леса не жалея рессор, и трясло на ухабах немилосердно. Иногда, когда еле заметная колея ухала вниз, вослед за ней ухала и душа, вернее тот ледяной комок, в который она трансформировалась.

Толяныч сидел неподвижно, почти в прострации, лишь иногда очень медленно неосознанно потирал ладони друг об друга — шчих-шчих — и внутри отзывался незримый и непонятный точильщик. Словно некто тихий и спокойный, сидит себе, поджав ноги, и правит невесть откуда взявшийся клинок. Как всегда Толяныча хватил мандраж, и как всегда задним числом. Ладони были холодны, а сам он потел, как в сауне — нормальный отходняк после любой драки, а частенько и после драки несостоявшейся. Укушенное слюнтяем запястье практически не болело.

Наконец Кроту надоело бесполезно ломать спички:

— Леший, тормози!

— Сейчас. Здесь ручеек почище будет. Заодно и руки ополоснем. — Ровный лехин голос перекрывал нервные взревывания двигателя.

Машина неожиданно замерла на небольшом травяном пятачке возле самой воды. Паузу тут же заполнил задорный шелест ручья. Они вылезли и пошли к воде.