Дмитрий Кравцов - Третий источник

— Ой, ты только посмотри! — Она растянула бывшую свою запчасть и лукаво зыркнула сквозь особо выразительную дырку. Смех так и звенел, звенел будоража. — А ты… Ты говоришь «купальник»!

Толяныч чуть остолбенел сперва, и тут же стал высматривать очередной подходящий съезд с трассы.

В Домодедово он купил ей и белье и купальник. И еще несколько разноцветных маек, объединенных общим признаком — размера на три больше чем надо. Одну она тут же и напялила в машине, ничуть не смутившись шастающих по улице людей (прохожий орденоносец чуть не утратил вставную челюсть). Здорово получилось — то ли длинная майка, то ли короткое платье. До Параминова они тормозили еще не раз, и даже не два. Крот называл такое состояние «снять давление».

Давления оказалось с избытком, но и девочка попалась на диво заводная, а Толяныч, хоть и выжатый почти насухо, все никак не мог остановиться…

Когда они все же сподобились, довольные друг другом и шальные, подъезжать к Параминову, устоялся вечер, какой бывает только в мае — словно сруб деревенского колодца, от земли на метр, но глу-у-бокий, собака. Закачаешься.

Дорога вышла длинноватой, но приятной во всех отношениях. Видимо в конце концов Ольга пришла к выводу, что связалась с маньяком, и к обоюдному удовольствию проявила достойный темперамент. В какой-то момент Толяныч спросил, с чего бы это вдруг она заявилась сегодня утром? А если б он так и не появился? Спросил просто так, чтоб разговор поддержать, не надеясь на честный ответ. И услышал жизнерадостное:

— А мне ты еще позавчера понравился. А тут время выдалось свободное дай, думаю, загляну, тем более ты сам говорил, что с утра уйдешь, а потом дома будешь. Ну и зашла, тебя нет, домофон не работает. Уж больно погодка классная, жаль даже было уходить. Вот и решила подождать. Вот…

Честный ли ответ, трудно сказать — разве упомнишь, чего там нес по пьяни, если уж на утро не мог вспомнить, с кем вообще был. Да и после сегодняшних кубинских фейерверков это казалось совершенно не важно. Но Толяныч проникся к ней окончательно.

Руки больше не дрожали, словно нервных окончаний в них не осталось совсем. Матрена дрыхла без задних лап на заднем сидении.

— Знаешь, я всегда мечтал потрахаться в машине. — Ни с того ни с сего сказал вдруг Толяныч. И чуть было не цапнул себя за язык — вдруг обидится.

Но Ольга ничуть не смутившись, обхватила его за шею, чмокнула в нос:

— Ну и как тебе?

— Здорово! — Честно и восторженно ответствовал Толяныч, получая очередной чмок в ухо. Ну и девушка!

Она откинулась на сидении, забросила обе руки за голову, и когда он бросал в ее сторону мимолетные взгляды — машина свернула на бетонку, и приходилось быть предельно внимательным, чтоб не угодить в какую-нибудь колдобину — улыбка, адресованная неизвестно чему, блуждала по ее заметно припухшим губам. И Толяныч улыбался, насвистывал, и вообще был катастрофически беззаботен.

Вечер оказался недюжинно теплым и явно таил в себе еще массу всяких сюрпризов. Приятных или не очень — это уже дело десятое, но чутье подсказывает, что скорее все же приятных. Да и «Надежда» — доброе подспорье.

Наконец замаячила бетонная ограда с редкими фонарями и угадываемыми путами колючей проволоки — поселок уже совсем рядом. Толяныч вдыхал довольно чистый воздух Подмосковья, и до деревни оставалось еще каких-нибудь метром пятьсот, когда тишину прорезал совершенно шальной женский голос:

— О! Вот и первый кхумен! Сразу видно, жизнь налаживается, раз девицы за ограду побухать выбираются. Давай-ка посмотрим, кто и в чем здесь провинился! — сказал Толяныч, сворачивая с дороги на голос. — Посмотрим?

— Легко! — Азартно воскликнула Ольга. А девочка оказывается заводная не только в потрахушных авантюрах.

На параминовской земле Толяныч чувствовал себя полноправным хозяином и, хоть уже не менее полутора лет не был здесь, не допускал даже мысли, что первый же сюрприз обернется чем-то нерадостным. Но в глубине души был готов практически к любому повороту и держал наган под сидением. В поселке он знал практически всех, и этот шалый от майского тепла и алкоголя голос показался до боли знакомым. Где-то они тут рядышком совсем окопались…

И точно — на бугорке за невысокими кустами расположилась веселая троица. Ба!!! Знакомые все лица.

Толяныч пулей вылетел из машины, мгновенно опознанный, и был встречен восторженным ревом в три хмельные глотки:

— Фант!!! УРА!!! — объятия, поцелуи и прочие дела.

Подрулила Ольга с двумя пузырями шампанского, и Толяныч почувствовал к ней самое настоящее уважение — знает, как положено в компанию входить. Редкое качество. А вообще приятно, когда тебя узнают после столь долгого перерыва, значит помнят, бляха-муха.

— Знакомься Ольга — это Светки. Светка Иванова. Это — Светка-Малышка, а это — Светка Косая. Знакомьтесь Светки — это Ольга, прошу любить и жаловать!

— Любим, любим, да еще с такими рекомендациями! — и не понятно, то ли в виду имеется его присутствие, то ли шампанское. Углубляться времени не было, и они грянули из всех орудий…

Шампанское, это конечно хорошо, но хотелось бы чего посолиднее. Вот так и идет процесс бытия от вешки к вешке, размышлял Фантик, отпущенный в свободное плавание. Сначала драчка, затем женщины, ну и в заключении непременно должна случиться вполне существенная водка. А иначе никак. Ну, разве что последовательность может поменяться, но набор нерушим, как святая троица или три источника и три составные части — таков в целом процесс «разрядки напряженности». Вот бы его в политике применить, то-то жизнь пошла бы что твоя сметана с периной.

Шампанское кончилось в миг, а водкой Светки запаслись не рассчитывая на прибытие оголодавшего и утомленного огневыми потрахушками Толяныча. Не успели они сообщить последние деревенские новости: кто, что, где и с кем, как водка — раз! — и скончалась. А Толяныч только распробовать и успел. Необходимо было срочно что-то предпринять, и он предложил забуриться наконец к Кроту. Там и пожрать чего найдется, да и посвежело на улице, стоило ночи перехватить эстафету.

Параминово давно уже не отличалось обилием мужского контингента. Вернее в наличии он конечно был, но… Одно огромное НО — практически все дееспособное мужское население предпочитало охоту вне родного поселка и чаще всего в столице. Так что судя по заблестевшим светкиным глазам отдуваться придется нам с тобой, «сосед»…

«Ты что? Уж не собрался ли оприходовать еще и этих троих?!! Это ж во внутрь стоять будет!» — ужаснулся целомудренный клон, и пришлось сказать твердое и веское нет, успокоить «соседа». Тем более, что сил на это дело Толяныч пока еще трезво оценивал собственные возможности — осталось не больше чем водки.