Ренсом Риггз - Город пустых. Побег из Дома странных детей

Даже Оливия, неисправимая оптимистка Оливия, покачала головой.

— В таком случае, Миллард, что ты предлагаешь? — спросила Эмма. — Ты хочешь, чтобы мы осмотрели петли Лондона в надежде застать кого-то дома? Как ты думаешь, каковы шансы на то, что силы зла, которые продолжают нас искать, оставили все эти петли без присмотра?

— Я думаю, что у нас будет больше шансов пережить сегодняшнюю ночь, если мы проведем ее, играя в русскую рулетку, — проворчал Енох.

— Я всего лишь говорю, — пояснил Миллард, — что у нас нет доказательств…

— Какие еще тебе нужны доказательства? — спросила Эмма. — Реки крови? Гора перьев, выщипанных из имбрин? Мисс Зарянка сказала нам, что силы зла напали на Лондон несколько недель назад. Мисс Королек тоже не сомневалась в том, что всех лондонских имбрин похитили. Ты можешь что-то знать об этом лучше имбрины? К тому же мы в Лондоне, и ни один из их телефонов не отвечает. Поэтому прошу тебя, объясни мне, почему ты считаешь, что осмотр петель не превратится в напрасную и самоубийственно опасную трату времени.

— Погодите-ка, вот оно! — воскликнул Миллард. — Как насчет мисс Королек?

— А что насчет мисс Королек? — насторожилась Эмма.

— Разве ты забыла, что нам сказала собака? Мисс Королек несколько дней назад явилась в Лондон, узнав о похищении ее сестер-имбрин.

— И?

— Что, если она все еще здесь?

— В таком случае ее, скорее всего, уже похитили! — заявил Енох.

— А если нет? — В голосе Милларда звенела надежда. — Она могла бы помочь мисс Сапсан, и тогда нам не пришлось бы даже приближаться к петлям наказаний.

— И как, по-твоему, мы будем ее искать? — пронзительным голосом поинтересовался Енох. — Залезем на крышу и начнем звать ее по имени? Мы не на Кэрнхолме, а в многомиллионном городе!

— Ее голуби, — произнес Миллард.

— Ну-ка, ну-ка?

— О похищении имбрин мисс Королек узнала от своих странных голубей. Если они знали, где находятся все остальные имбрины, то должны знать и где искать мисс Королек. В конце концов, это ее голуби.

— Ха! — воскликнул Енох. — Кого в Лондоне больше, чем некрасивых и немолодых дам, так это голубей! Ты собираешься обшарить весь Лондон в поисках одной-единственной стаи?

— Это действительно звучит несколько безумно, — согласилась с Енохом Эмма. — Прости, Милл, я просто не понимаю, как это может нам помочь.

— В таком случае вам всем повезло, что я провел нашу поездку на поезде не в праздной болтовне, а за серьезным занятием. Кто-нибудь, подайте мне «Истории».

Бронвин выудила книгу из чемодана и протянула ее Милларду, который принялся лихорадочно перелистывать страницы.

— Здесь можно найти ответы на множество вопросов, — говорил он, — если знать, где искать. — Он остановился на какой-то странице и торжествующе ткнул пальцем в верхние строчки. — Ага! — произнес он, разворачивая книгу, чтобы показать нам, что он нашел.

Заголовок на странице гласил: «Голуби Святого Павла».

— Вот это да! — воскликнула Бронвин. — Неужели речь о тех самых голубях, которые нам нужны?

— Если о них говорится в Историях, — отозвался Миллард, — значит, почти наверняка это странные голуби. Как, по-вашему, много ли в Лондоне стай странных голубей?

Оливия захлопала в ладоши.

— Миллард, ты гений! — воскликнула она.

— Спасибо, я в курсе.

— Погодите, — перебил их я, — я не совсем понимаю, о чем речь. Кто такой Святой Павел?

— Это знаю даже я! — хмыкнула Оливия. — Это собор!

Дойдя до угла, она ткнула пальцем в сторону вздымающегося вдали величественного купола.

— Это самый большой и самый великолепный собор в Лондоне, — кивнул Миллард. — И если моя догадка верна, это также место, где гнездятся голуби мисс Королек.

— Будем надеяться, что они дома, — произнесла Эмма. — И смогут сообщить нам что-то утешительное. А то последнее время у нас туго с утешительными новостями.

Мы в угрюмом молчании пробирались сквозь лабиринт улочек, держа курс на собор. Никто не произносил ни слова, и тишину нарушал только топот наших подошв по тротуару да шум города: гудение самолетов и извечный гул заполненных автомобилями улиц. Время от времени воздух разрывал пронзительный вой сирен.

Чем дальше мы отходили от вокзала, тем больше нам встречалось признаков бомбежек, которые обрушивались на Лондон. Фасады зданий были изрешечены шрапнелью, многие окна вылетели и усеяли тротуары инеем рассыпавшихся в пыль стекол. Небо испещряли облачка серебристых аэростатов, соединенных с землей длинными проводами.

— Аэростатное заграждение, — пояснила Эмма, заметив, что я, запрокинув голову, разглядываю один из пузырей. — Немецкие бомбардировщики ночью запутываются в этих тросах и падают на землю.

Тут перед нами возникла сцена разрушения настолько странная, что я замер на месте, разинув рот, но не из стремления к нездоровому вуайеризму, а потому, что мой мозг был не в состоянии обработать эту информацию без дополнительного исследования. На всю ширину улицы зияла воронка от бомбы, напоминая чудовищный рот с обломками тротуара вместо зубов. На одном краю воронки взрыв снес фасад здания, оставив все, что было внутри, почти нетронутым. Это напоминало кукольный домик, позволявший разглядеть весь интерьер. Посреди столовой стоял все еще накрытый к обеду стол. Фотографии в рамочках на стенах прихожей перекосились, но остались висеть. Рулон туалетной бумаги размотался и развевался на ветру, напоминая длинный белый флаг.

— Кто-то забыл его достроить? — наивно поинтересовалась Оливия.

— Нет, дурочка, — буркнул Енох, — в него попала бомба.

Оливия сморщилась, и мне показалось, что она сейчас заплачет. Но тут же ее лицо окаменело, и она закричала, грозя кулаком небу:

— Гадкий Гитлер! Прекрати эту ужасную войну и убирайся отсюда!

Бронвин похлопала ее по руке.

— Тс-с, он тебя не слышит, детка.

— Так нечестно, — не унималась Оливия. — Я устала от самолетов, бомб и войны!

— Мы все устали, — ответил ей Енох. — Даже я.

И тут Гораций издал вопль. Развернувшись, я увидел, что он показывает на что-то на дороге. Я подбежал посмотреть, что его так испугало, но когда увидел, то замер, как вкопанный. И хотя мозг кричал мне: Беги! — ноги отказывались ему повиноваться.

Перед нами была пирамида из голов. Черепа почернели, рты зияли в вечном крике, глаза были запечатаны сварившейся плотью. Кучей, сплавившейся в единое целое, головы лежали в сточной канаве, напоминая какое-то многоголовое чудовище. Эмма подошла и, ахнув, отвернулась. Бронвин застонала. Хью едва не вырвало, и он поспешил закрыть глаза ладонями. И, наконец, Енох, которого это зрелище, похоже, нисколько не встревожило, спокойно ткнул одну из голов носком туфли, чтобы показать нам, что это восковые головы, которые высыпались из разбитой взрывом витрины мастерской по изготовлению париков. Нам всем стало немного неловко, хотя ужас нисколько не ослабел, потому что даже если эти головы оказались ненастоящими, они олицетворяли собой нечто, скрывающееся в этих развалинах.