Максим Кабир - Хуже, чем смерть

Чтобы не рухнуть без сил, он абстрагировался от своей телесной оболочки.

Представил себя нового, прижимающегося бледным лицом к Дашиному окну.

— Впусти меня...

Даша спускается с кровати, идёт на негнущихся ногах по дорожке лунного света. Под полупрозрачной рубашкой розовеет молодое тело.

— Дима, ты...

Она отпирает окно.

Он вползает в спальню серебристым облаком, обретает человеческую форму. Увенчанные когтями пальцы гладят девичью щеку.

— Какой ты холодный, — шепчет Даша, вглядываясь в бездонный мрак его глаз.

Он поднимает её на руки, втягивает ноздрями цветочный запах духов. Она принадлежит ему. Они все теперь в его власти.

Шея с бьющейся жилкой оказывается на уровне Диминого рта. Губы ползут вверх, обнажая острые иглы клыков.

Ещё мгновение и...

— Что ты там возишься?

Он выплюнул набившуюся в рот землю. Пот тёк по волосам и голой груди, плечи горели. Нарывы на ладонях причиняли адскую боль. Сколько времени он здесь, в прямоугольном котловане, кишащем насекомыми? Два часа? Три?

Фонарик, воткнутый в неровную стенку ямы, освещал земляной пол. На лопате извивались дождевые черви.

Полтора метра вглубь. Сколько ещё копать?

Он отчаянно ткнул лопатой в почву и услышал стук, когда металл соприкоснулся с деревом. Ещё десять минут, и дном ямы стала крышка гроба.

— Я откопал! Я сделал это!

— Меняемся местами, — распорядился Владдух, прыгая на гроб. Диме показалось, что он слышит громкое урчание в животе вампира.

Из последних сил мальчик выкарабкался наружу и лёг у края могилы. Рядом стучал, ломая дерево, черенок лопаты. Дима прикрыл веки, думая о Даше, о своих клыках на её шее. Так он и уснул.

— Чёрт, я же отрубился, — пробормотал Дима, вскакивая. Небо оставалось тёмным. Судя по всему, проспал он не больше двадцати минут. В разверстой могиле копошились. Значит, Владдух его не бросил. Значит, скоро.

Дима нашёл фонарик и посветил вниз:

— Как ваши дела, Владдух?

То, что он увидел, через мгновение опустошило его желудок, заставило скорчиться в рвоте и грязи.

Гроб был вскрыт. Покойница лежала, подняв к звёздам страшно вспухшее лицо. От миловидности Валерии Лавровой не осталось следа. Серую кожу покрывал слой чего-то блестящего, похожего на масло. Мясные мухи отложили личинки в волосах и глазных впадинах.

Но не это шокировало Диму.

Платье, в которое покойницу нарядили, было порвано, бежевый лифчик задран. На голом рыхлом теле возлежал Владдух. Руками он сжимал огромные серые груди трупа и — Дима видел это — груди готовы были отвалиться от тела, как два куска густого переливающегося киселя.

Голова вампира сновала по жировоску, в который превратился живот Валерии Лавровой. Судя по недостающим кускам, Владдух успел насытится.

Диму вывернуло наизнанку.

— А, проснулся, пацан, — вампир вытащил из трупа свою перепачканную физиономию.

— Что вы делаете? — простонал мальчик, сотрясаясь.

— Ем, — спокойно ответил старик. — Видишь ли, я старый и дряхлый, раскапывать могилы мне сложно. Приходится жрать кошек да псов. Давно у меня такого пира не было.

Он похлопал себя по заметно округлившемуся брюху.

Диму снова вырвало.

— Ты, я гляжу, немного расстроен, — ухмыльнулся Владдух. — Думал, всё будет иначе? Я, конечно, не знаю, как Дети Ночи — никогда не встречал, но мы, гулы, слегка отличаемся от всяких там Дракул. Вынужден разочаровать: мысли читать мы не умеем, в мышей не превращаемся. С гипнозом незнакомы. Ты посмотри на меня, у меня с роду никаких сверхспособностей не было! Одни беды — из-за солнца, из-за того, что в бегах всё время. А мы, считай, безвредные совсем! Ей-богу, клянусь, я за свою жизнь ни одного человека не убил. Кровь-то гулы не пьют, сказки это.

Дима в ужасе таращился на старика. Он начинал понимать.

— Падаль, — сказал Владдух. — Тухлятина. Мертвечина. Чем гнилее, тем слаще, сечёшь? Могилку отрыть, зверушку дохлую подобрать. А кровь живых — ни-ни, мы с неё блюём. С живыми вообще дел лучше не иметь.

Дима медленно поднялся на ноги. Повернулся. Он должен уйти. Прочь от этой мерзости. Прочь от безумного старого упыря.

— Но куда же ты? — удивился Владдух, ловко выпрыгивая из ямы. — Ты свою часть договора исполнил, теперь моя очередь.

— Я передумал, — срывающимся голосом произнёс мальчик, хватаясь за ограду. — Мне надо домой.

— А вот и нет. Я тут размышлял... ты прав, пацан. Мы с тобой команда. Ты будешь копать, я кушать, ты доедать. Из города в город, от кладбища к кладбищу. Надолго нигде не задержишься. Вдвоем оно сподручнее. Веселее.

Дима рванулся, прыгнул через ограду, приземлился на тропинку, ведущую к воротам, к свободе.

Владдух прыгнул сверху, накрыл его собой.

И укусил.

Могилу несчастной Валерии Лавровой они засыпали наспех: небо уже серело, предвещая обжигающий рассвет.

Дима чувствовал себя разбитым, опустошённым и... голодным. Ему было о чём подумать, например, о своём будущем, но все его мысли рано или поздно соскальзывали к одной вещи, лежащей в мешке Владдуха. Серая и скользкая, похожая на медузу фигня со сморщенным соском.

Еда.

Когда пришло время, Дима молча поплёлся за стариком, разглядывая по дороге свои следы. Он шёл вперёд. Отпечатки ног вели назад, к кладбищу.

Эта штука их всегда выдавала.

«Хотя бы в одном Стокер оказался прав, — сонно подумал Дима. — Мы действительно бессмертны».