Виталий Вавикин - Суккубус

– А для тебя?

– Ты всего лишь никчемный шофер!

– Вот как? – Дэнни прижал ее к сиденью, забрался рукой под юбку. – Хочешь заняться этим прямо здесь?

– Я убью тебя!

– Шлюха.

– Свинья!

– Знаешь, как это делали в Греции?

– Ты не посмеешь!

– Значит, знаешь, – он перевернул ее на живот, вытащил наполовину из машины и задрал к поясу юбку.

Ивона закричала.

Они лежали на заднем сиденье «Кадиллака» прижавшись друг к другу. Потные, тяжело дыша, облизывая сухие губы, чувствуя металлический привкус крови.

– Ты кончила?

– Да.

Дэнни гладил ее спутавшиеся волосы.

– Знаешь, как называют женщину после подобного акта?

– Нет. Как?

– Пташка.

– Пташка? Почему именно пташка?

– Не знаю. У меня этого прежде не было.

– А ты смелый для первого раза.

Черные волосы Ивоны запутались между пальцев Дэнни.

– Извини.

– Ничего. Ты сделал мне куда больнее до этого.

– Ненавидишь меня?

– Нет.

– Что тогда?

– Ничего.

– Уже лучше, – Дэнни прижался губами к покрасневшей шее. – Ив?

– Да.

– Ты устроишь мне встречу с Себилой?

– Да.

Дэнни взял ее за подбородок, повернул лицом к себе, поцеловал в губы.

Ив ответила на поцелуй.

Пит внимательно пересчитал ящики. Двадцать бутылок вторично выдержанного английского скотча бочковой крепости. Тридцать бутылок смешанных односолодовых виски. Двадцать пронумерованных бутылок коньяка «Наполеон», смешанных из спиртов белого винограда «Гранд-Шампань». Около ста бутылок кубинского рома. Сорок бутылок «Лондонского сухого» джина с добавлением корицы, апельсиновых корок, аниса и фиалковых корений. Пять бутылок бордосского красного вина урожая тысяча девятисотого года и пятнадцать бутылок амонтильядо…

– А твои новые друзья знают толк в выпивке! – подмигнул Пит.

Дэнни не ответил. Опустил брезент, скрывая от любопытных взглядов содержимое фургона, хлопнул Пита по плечу и забрался в кабину. Водитель, больше напоминавший гангстера, чем шофера, кивнул ему. Машина тронулась.

– Пит говорил, ты приехал из Чикаго? – спросил водитель.

– Да. Там играют отличный джаз. Здесь такого не услышишь.

– Что еще ты слышал в Чикаго?

– Много всякого.

– Капоне видел?

– Пару раз в «Роял-Гарденс».

– И какой он?

– Что: какой он?

– Как он выглядит?

– Зачем тебе?

– Просто проверяю.

– Среднего роста… с крепким рукопожатием.

– Удивительный человек, правда?

– Я недостаточно хорошо с ним знаком, чтобы делать какие-либо выводы.

– Я тоже, – шофер протянул руку. – Меня зовут Бруно.

– Дэнни.

– Да. Я знаю. Пит говорил… – Машина подпрыгнула на ухабе. – Знаешь, если бы не пожар, я бы тоже, возможно, жил в Чикаго. А так, после того, как огонь сожрал моего деда, бабка собрала вещи и перебралась в Калифорнию.

– Мой дед тоже погиб в пожаре шестидесятого года.

– Но, тем не менее, бабка твоя осталась.

– Да.

– А какого черта ты уехал?

– Моя жена родом из этих мест.

– Побежал за юбкой?

– Марджи обещала работу, семейный бизнес с ее отцом, а когда мы приехали, ничего кроме дома не оказалось.

– Ну так ведь всегда можно вернуться!

– Не стоит оглядываться назад, по крайней мере, до тех пор, пока можно идти вперед.

– Жена сказала?

– Нет. Слышал в какой-то песне.

Себила Леон. Ивона любила и боялась ее.

– Почему не приехал твой муж?

– Я не знаю.

Они шли рука об руку по аллее, окруженные многообразием растительной жизни и пением птиц.

– Как насчет судьи?

– Не знаю. Фредерик не хочет разговаривать со мной об этом.

– Что происходит с ним?

– По-моему, он боится нас.

– Боится? Он был бы ничтожеством, если бы не мы.

– Теперь уже нет.

– Что это значит?

– Он считает, что всего добился сам.

– Так напомни ему!

– Я пыталась.

– И что?

– Боюсь, если я стану более настойчивой, то он разведется со мной.

– Разве он не хочет стать мэром?

– Думаю, развод не сильно запятнает его репутацию в этом городе.

– Тогда он умрет.

– Мне все равно, – Ивона взяла Себилу за руку. – Если его не станет, то я навсегда смогу остаться здесь, с тобой.

– Этого не будет.

– Я устала.

– Как насчет твоего водителя?

– А что водитель?

– Он молод и амбициозен.

– Он глуп и нагл.

– Я бы не сказала, что он глуп.

– Вот как?

– Мы разговаривали с ним. Не долго. Но он мне понравился.

– И что он тебе сказал?

– Сказал, что я могу доверять ему. Сказал, что может сделать намного больше, чем достать пару ящиков виски.

– Не думаю, что его стоит посвящать в наши планы.

– Не думаю, что тебе стоит скрывать от меня, что ты спишь с ним.

Щеки Ивоны залились румянцем.

– У меня не было выбора.

– У него есть друзья и желание работать.

– Он заставил меня! Он сказал, что если я не подчинюсь ему, то он расскажет моему мужу обо всем, что происходит в этом доме!

– Я не ревную тебя.

– Нет?

– Нет. Что бы он не делал с тобой, ты принадлежишь мне.

– Да.

– Всем своим телом. Всей своей душой.

– Без остатка.

– Ты убьешь его, если я попрошу тебя?

– Да.

– Ты отдашься ему, если я попрошу тебя?

– Да.

– Ты моя собственность, Ив, – Себила сжала ее лицо руками. – Встань на колени, любовь моя. – Черное платье собрало пыль. – Ты всего лишь животное, Ив.

– Я всего лишь животное.

– Грязная, четвероногая сука.

– Грязная, четвероногая сука.

– Если я приведу кобеля и захочу, чтобы ты отдалась ему, что ты сделаешь?

– Я отдамся ему.

– Если я захочу, чтобы ты до конца своих дней ходила за мной на четвереньках?

– Я буду ходить.

– Поднимись, – Себила поцеловала ее в губы. – Мне нужна твоя покорность, Ив.

– Я покорна.

– Значит, мы будем вместе.

– Навсегда?

– Пока не закончится твоя жизнь.

Судья Поллак надел серый неприметный плащ, натянул на голову фетровую шляпу и вышел из дома. До полуночи оставалось полтора часа. Он не стал вызывать такси или выгонять из гаража свою машину. Излишнее внимание – вот что сейчас меньше всего было нужно Поллаку. Будь его мать жива, то она непременно гордилась бы тем, как далеко пошел ее сын. В его роду никогда не было тех, кто зарабатывал в день больше, чем сам мог бы съесть. Прадед – рыбак, злоупотребляющий алкоголем. Дед – рыбак, злоупотребляющий алкоголем. Отец – рыбак, злоупотребляющий алкоголем. Но вот сын…

С раннего детства Поллак ненавидел запах рыбы и все, что связано с рыбой. Отец напивался и сваливал на него и на мать все свои неудачи. Долги, побои, старая лодка, налоги – во всем виноваты жена и сын. Когда Поллаку было четырнадцать, его отец упал за борт во время шторма и утонул. Лодку прибило к берегу. На вырученные от продажи лодки деньги Поллак смог получить образование – шанс изменить свою жизнь. И вот теперь, в свои сорок пять лет, он был судьей растущего на глазах города. Путь этот был долгим и темным, как ночь, когда звезды, загораясь на небе, лишь сгущают сумрак. И звезд этих с каждым годом становилось все больше. И чем выше поднимался Поллак, тем темнее становилось его прошлое. Бездна, в которую он не боялся заглянуть. Тайны, с которыми жить было лучше, чем с ненавистным запахом рыбы и алкогольной отрыжкой, напоминавшей своим вкусом горечь неудач и разочарований. Поллак не был ни красив, ни умен, но он хотел во что бы то ни стало изменить свою жизнь, а иногда этого желания бывает достаточно. Нужно лишь уметь жертвовать. Нужно лишь всегда уметь делать правильный выбор, твердо знать, чего ты хочешь и идти к этому, невзирая ни на что.