Дмитрий Глебов - Черный троллейбус

Вспомнил бесчисленное множество баек из студенческой жизни, про себя, Валю и других знакомых. Рассказывал и сам же смеялся, в то время как Костет сохранял угрюмое молчание.

Подросток, будто, не слышал ни слова. Его мир сузился до одной лишь цели — отомстить Тамаре Цой во что бы то ни стало. Пусть он и потерял свою любовь, но все еще может отдать ей последний долг. Именно этому и будет посвящена его жизнь. Он не имеет права на то, чтобы сдаться или умереть раньше срока.

Вдруг ведьма все еще там? Костет в подробностях прокручивал в голове ход возможной битвы. Зайдет туда с открытой бутылкой. Плеснет ей водку в ненавистную узкоглазую харю. Если будет плеваться — не страшно. Из лаборатории он прихватил пару защитных очков. Их он тоже наденет, прежде чем зайти на ее территорию.

Чем дольше порол всякую чушь Масякин, не видя никакой ответной реакции со стороны Костета, тем выше росло его, ма-сякинское, чувство вины. Он стыдился своих снов с голой Настюхой.

Когда Вовка дошел до той части истории, где она после шашлыка приснилась всем троим, Масякин сразу же понял, кто ему являлся во сне. И даже примерно догадался, что именно она ему говорила. Предостерегала от несчастий и прочее. Но не признался в этом.

С одной стороны, ему было обидно, что он так и не запомнил, чего она там ему вещала, а запомнил только сиськи, с другой же, неудобно было перед Костетом за эти же самые сиськи. Так что, как ни посмотри, а получалось, что все беды от сисек.

У Масякина был свой собственный кодекс чести, еще со времен учебы в институте. И по этому кодексу худшим грехом было переспать с девушкой своего друга. В троице пацанов он видел своих боевых товарищей.

С одним из них Масякин прямо сейчас шел на опасное задание. И при этом он любовался прелестями его девушки. И, кажется, передергивал сквозь сон. То, что она сама к нему пришла — не важно. Ему ведь нравилось видеть ее сиськи и то, что ниже.

Чем ближе они подходили к жилому блоку Тамары Цой, тем невыносимее становилось у Масякина на душе.

— Она ко мне голая приходила, — не выдержал он.

— Кто?

— Твоя девушка мертвая... Голая на фоне мерцающих звезд. Она являлась ко мне несколько раз, говорила всякое, предупреждала, но, просыпаясь, я не мог вспомнить, о чем. Я об этом тебе не сказал.

— Почему?

— Не знаю. Боялся, что ты как-то неадекватно прореагируешь, что я ее голую видел. Пустяк вроде, но как-то неуютно... У тебя ведь с ней все серьезно было. Раз ты после всего, что случилось, отважился сюда приехать. И друзья твои.

— Я спрашиваю, почему она являлась именно к тебе, а не ко мне?!

Масякин заметил, что Костет с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться. Или чтобы не наброситься на него с кулаками.

— Не знаю, — честно признался он.

— Вот и я не знаю, — Костет глубоко вздохнул.

— Она красивая у тебя, — почему-то сказал Масякин.

— Не у меня. Умерла она. В этом виновата ведьма, но по факту это я ей горло порезал. Лучше бы никогда не знал ее. Настюху. Тогда бы она была еще жива. А ведь она была достойна того, чтобы жить.

Квартира Тамары Цой была заперта, но Масякин с Косте-том без труда выбили дверь — косяк рассохся и сгнил. Внутри было тихо и воняло сыростью. С порога и не скажешь, к кому пожаловали в гости. Можно подумать — жилище люмпенов-маргиналов.

Костет проворно нацепил очки и открыл бутылку нанооружия. Масякин же щелкнул предохранителем автомата, свирепо выдвинул нижнюю челюсть и выпучил глаза.

Осторожно перемещались от комнаты к комнате. Сначала шел Костет, за ним появлялся Масякин. При этом нигде не обнаруживали ничего угрожающего. На обоях не сырело никаких пятен.

Костету вспомнился тот раз, когда они еще в Питере вломились к ведьме. Вряд ли она знала об их приходе. И все же они не нашли ничего, что указывало бы на ее возможное местопребывание. Никаких брошюр: «Перебирайтесь в Мудров, здесь клево!» Значит, она всегда тщательно следила, чтобы чего-нибудь такого не оставить. Чтобы, в случае чего, можно было броситься наутек, в чем есть, и не наделать ошибок.

Костет от разочарования снял очки. Никакой битвы ему, по всей видимости, пока не светило. Но тут они вошли в еще одну комнату, где стоял большой плазменный телевизор с подключенной к нему приставкой типа «Денди». На экране ухмылялся пиксельный портрет самой Тамары Цой. Внизу же мигала надпись «Пуш старт буттон».

— Это она, — остолбенел Костет.

— У меня такая же в детстве была! — обрадовался Мася-кин и уселся на пол, взяв в руки джойстик.

— Не стоит этого делать, — запоздало предостерег Костет.

— Брось ты, — махнул рукой Масякин. — Что нам может сделать приставка? Я мастер игры в «Денди». К тому же мы всегда успеем залить ее водкой, — лицо Масякина приобрело маниакальное выражение. — Старые игры лучше современных. Они условные. И высокая степень их условности развивает воображение детей. Это моя главная и, заметь, доказанная гипотеза в магистерской диссертации! После этого я расширил тему и перешел на персонажей мультфильмов. Но был бы умнее — с самого начала занимался бы разработками искусственного интеллекта. Нынче это самое хлебное направление.

— А ты разве по мультфильмам? — разочарованно спросил Костет. Ему не верилось, что ученые занимаются такой ерундой.

Масякин нажал на красную овальную кнопку, и сверху вниз под пафосную восьмибитную музыку пополз текст вступления:

«Приветствую вас, дорогие незваные гости! Меня зовут Тамара Цой. Как я понимаю, вы хотите получить ответы на некоторые вопросы. Если вы осмелились проникнуть в мою старую покинутую обитель, значит, храбры до глупости. И я ничего не имею против того, чтобы удовлетворить ваше любопытство. Но сначала вы должны сыграть со мной в игру. Несложный приставочный платформер-прыгалка, промежуточное между «Супер-Марио» и «Черепашками-ниндзя-2». Если вы готовы — нажмите старт еще раз. Если же нет — выметайтесь отсюда подобру-поздорову!»

— Рискнем? — от возбуждения у Масякина вспотел лоб и тряслись ладони.

— Я не думаю, что стоит играть с чертом в его игры, — сомневался Костет.

— Послушай! — гневно воскликнул Масякин. — Мы пришли сюда за ответами. И мы были готовы к чему угодно. А здесь нам всего лишь предлагают сыграть в игру. Когда в школьные годы мы с пацанами играли на деньги, — у Сереги Мартынова дома было нечто вроде казино, — я всех уделывал в «Контру». Равных мне не было и по «Танчикам». В «Супер-Марио» просто был виртуозом. К тому же, если станем проигрывать, пошлем все нафиг и зальем приставку водкой. Я всегда так делаю.

— Как раз с этого я бы и начал, — видя, что с Масякиным творится несуразная херня, Костет полез в рюкзак за водкой.