Дмитрий Глебов - Черный троллейбус

Все у него в жизни было как-то недоделано, неправильно, не так, как он мечтал. И девушка была средней паршивости. И друзья были какими-то не совсем настоящими. И родители его всегда хотели не сына, а дочку.

Каждую ночь Налимов тихо рыдал в подушку от непробиваемой тоски — он страстно желал во что бы то ни стало сделаться ярким и заметным, как виджеи на MTV. Как-то Налимов отважился и покрасил волосы в темно-салатовый цвет.

Цитата: «Никто в целом мире не оценил стремления юного существа к счастью обретения собственной индивидуальности. Окружающие вообще никак не откликнулись на изменения в моем облике, словно бы внутренняя моя сущность, остававшаяся прежней, перекрывала любые изменения внешние».

Окончив школу, Налимов поступил в институт, тот, что был ближе всего к дому, на тот факультет, где был самый мизерный конкурс. Учился спустя рукава, но, получив свой совсем не красный диплом, решил поработать по специальности. В первом же учреждении, куда он пришел устраиваться, Налимо-ву попался хитрый директор. Звали директора Герман Петрович.

Цитата: «— Сотрудник вы молодой, без опыта, — Герман Петрович прохаживался по кабинету, заложив руки за спину, глядя в потолок и напоминая собою ворона. — В нашем учреждении существует правило, что каждый из вновь прибывших членов трудового коллектива обязан досконально изучить структуру нашего предприятия. Начать, что называется, с подвала. И уже потом, при условии безупречной службы, такой работник будет подниматься все выше и выше по карьерной, и не только, лестнице...»

Говоря о подвале, Герман Петрович имел в виду подвал не фигуральный, а очень даже конкретный. В этом подвале располагался архив документов, далеко не со всеми из которых был полный порядок. Основным источником этого беспорядка стал некто Воробьев. Он не так давно уволился со страшным скандалом и теперь работал в другой фирме, на зарплате, в восемь раз превышавшей зарплату Налимова.

Цитата: «Старожилы вспоминают, что, когда выяснилась вся правда о состоянии дел, оставленном после себя Воробьевым, Герман Петрович сказал со свойственным ему красноречием: «Упорхнула наша маленькая птичка, но какую гору дерьма после себя оставила. Придется брать какого-нибудь кретина, чтобы он эту кучу разгреб.»

И кретином этим стал, конечно же, я, Налимов. Представлял ли тогда Герман Петрович, что вынужденное заточение откроет во мне невиданные таланты, произведет меня в монстра, по всем статьям превосходящего хорошо всем знакомого «Призрака Оперы», который, как вы помните, тоже ютился в подземелье».

В подвале молодой сотрудник должен был приводить в порядок документацию на получение разнообразных услуг. В большинстве случаев Воробьев вообще никаких бумаг не заполнял. Если и заполнял, то в корне неправильно. А между тем все ближе была кошмарная проверка, которой Герман Петрович страшился как судного дня. Каждый документ нужно было подписать в четырех местах: в двух — подписью клиента, и в двух — подписью сотрудника Воробьева.

Налимов решил, что проще будет сначала подделать подписи разных людей-клиентов, и уже потом подпись поганца Воробьева. Для этого у него было припасено около двадцати синих ручек, заметно различавшихся между собой по тону и толщине линии.

Начал Налимов бодро, с опережением графика, потому как обнаружил, что работа не такая уж и плохая. Никто его не трогал, не отвлекал разговорами. Скучно если и бывало, то редко, потому что Налимов по натуре был человеком довольно скучным и скуки не ощущал. Врожденный иммунитет.

Он в деталях представлял себе каждого человека, чью подпись придумывал, — вот толстяк с волосатой спиной, а вот тетка в климаксе и жутком парике, а это парнишка-студент с розовыми легкой пушистости ушами.

Через пару месяцев та часть работы, где Налимов выдумывал подписи множества незнакомцев, закончилась. Подделывать размашистую реально существовавшую подпись было значительно скучнее. Тем более что и сам Воробьев был ему антипатичен.

Цитата: «Совсем недавно я находил в своем подземелье убежище от внешнего жестокого мира, считавшего, что я не слишком хорош для него, и был счастлив. Теперь же я был заперт здесь, наедине с Воробьевым, вернее, с его противной подписью, отчего-то такой торжественной и широкой... О, это было торжество победы надо мной! Подумать только — он даже не знал меня, но умудрился так отравить мне жизнь. С этими горькими мыслями я продолжал выполнять свою работу. До тех самых пор, пока.»

До тех самых пор, пока однажды утром на проходной Налимова не стопанула пухлая лесбиянка-охранница:

Цитата: «— Воробьев, чего это ты пришел? Ты же у нас больше не работаешь.»

Налимов промямлил что-то невнятное и проскочил. Уже в подземелье, в одной из папок старого тормозного компьютера, он нашел фото Воробьева. Запечатлена была одна из сцен кор-поратива, и мужчина был сильно бухой. После этого Налимов подошел к зеркалу и сравнил себя с Воробьевым. Конечно же, он не узнал себя. И да, он узнал Воробьева, только трезвого. Как он мог не заметить за все эти недели, что меняется? Как такое могло произойти с ним?

Ярость переполнила Налимова. Его новые воробьевские, навыкате, глаза налились кровью. Из-за этого подлеца он вынужден прозябать здесь, в самом низу карьерной лестницы. Исправлять его, воробьевские, ошибки. А теперь еще и обладать его, воробьевской, ненавистной наружностью!

От безысходности Налимов еще глубже зарылся в содержимое старого компьютера. В системной папке он нарыл множество интересных сведений... Выяснил, что лучшим другом Воробьева был другой сотрудник с птичьей фамилией — Снегирев. Именно с ним Воробьев позировал на большинстве «пьяных» снимков. Чаще всего они изображали гомосексуалистов. Видимо, это их забавляло.

Фальшивый Воробьев посмотрел на часы — как раз намечался обеденный перерыв.

Оказавшись в столовой и бодро подвалив к Снегиреву, Налимов без труда убедил его, что он — это Воробьев, забредший сюда так, пообщаться. Выяснил некоторые дополнительные детали воробьевской жизни.

Например, что он прямо сейчас, по сведениям Снегирева, должен быть типа в командировке, а по правде — с любовницей в Греции. В голове Налимова тут же нарисовался злодейский план, и он замолчал, чтобы его всесторонне обдумать.

Стремясь заполнить образовавшуюся паузу, Снегирев сказал:

— А тот дебилушка, ну, тот, которого взяли твои ошибки исправлять. Так он все еще в подвале сидит. Не, ну ты представь?! Полгода прошло! Человек, бля, в железной маске. Гаспар, бля, из тьмы.

У Снегирева явно был завидный культурный уровень, но Налимов в воробьевской шкуре не оценил его. Он только что впервые осознал, насколько жестоко его развели. Взревел, к изумлению Снегирева, и куда-то убежал. Неделю никто не видел Налимова на работе. Директор, не хотевший увольнять за прогулы столь способного и выгодного сотрудника, серьезно переживал и обратился в милицию.