Дмитрий Глебов - Черный троллейбус

Саша Масякин, бывший однокурсник Вальтера Михайловича, в то время как раз пробивал гринкарту. Страна свободы и гамбургеров манила его с видеосалонного детства. Он плохо знал английский язык, но полагал, что как только дорвется, так сразу и выучит. Чуть ли не с того самого момента, как спустится с трапа.

Когда до официального открытия Мудрова оставалось всего ничего, населен он был лишь на треть. Масякин как раз узнал, что гринкарту ему в ближайшее время не дадут. Тема его исследований не вписывалась в американские приоритеты.

— Вот если бы вы занимались проблемами искусственного интеллекта, — намекнули ему в посольстве, — тогда можно было бы говорить. А ученых вроде вас, у нас, извините, хватает. «Хоть жопой жуй», — кажется, так выражаются в России.

— А хотите, я вам траншеи рыть буду! — задорно предложил Масякин. — Я ведь на все руки мастер — ученый широкого профиля. Вы меня обязательно возьмите. Я вам пригожусь. Вот не сойти мне с этого места: знал бы какие-нибудь государственные тайны — обязательно бы их выдал от одной лишь горячей любви к США!

Но лучше бы он этого не предлагал, потому что после этого окончательно потерял в глазах американца. Даже тайн никаких государственных не знает, а все туда же.

Главная масякинская мечта рухнула. Пока он проклинал себя на чем свет за то, что не занимался искусственным интеллектом, в отечественном наукограде повысили зарплаты и прибавили бонусы. Чтоб ученые подумали еще раз, получше, и все-таки согласились работать в Мудрове.

На многих такой довод подействовал: светила науки были людьми умными и поняли, что большего в иннограде им уже не предложат. И нужно брать, пока дают, а то потом вообще ничего не обломится.

Как часто бывает, те ученые, которые с самого начала уверовали в Мудров, дополнительных благ не получили. А те, кто самыми последними подсуетились, так тем и самые лучшие лаборатории достались. Хотя берегли их совсем для других.

Вот и Масякину отдали козырную звуконепроницаемую лабораторию, расположенную на два этажа ниже земной поверхности. Если вникнуть, она ему не была так уж нужна. Ма-сякин занимался исследованием детского восприятия героев мультфильмов. Но он все равно остался доволен, потому что внимание, почет и зависть коллег.

В Мудрове такая лаборатория считалась роскошью. В ней можно было работать и днем и ночью. Она была оснащена современным компьютером с метровой высоты колонками, санузлом с душем, маленькой спальней и кухней с микроволновкой. А еще — кофемашиной и мини-баром, пополняемым по заявке.

Лаборатория так понравилась Масякину, что в своих спальных апартаментах он появлялся, только чтобы поспать. А потом и вовсе в нее переехал. После работы и в перерывах пил содержимое мини-бара, врубая музыку на всю громкость.

Кроме явных достоинств подземной лаборатории в плане комфорта, была и другая причина переселения туда Масякина. Не может же быть совсем все здорово. Что вот вчера ты молодой ученый с мало кому интересной тематикой исследований, а сегодня живешь в инновационном центре и бед не знаешь.

И лабораторию тебе дают, и деньги в два раза большие, чем ты мог мечтать, и нервы начальство не треплет. Обязательно к приятному должно добавиться что-то не очень. В случае с Масякиным это были соседи по двухэтажному дому. Точнее, даже не соседи, а соседка, которой оказалась профессор Тамара Цой. Та самая, между прочим, кореянка, ну, вы в курсе.

Дело осложнялось еще и тем, что когда-то они с Цой работали на одной кафедре, и отношения у них были уже тогда не самые благостные. А здесь она как его увидела, так сразу же сощурила свои тигриные глазки. «Привет, — говорит, — Мася-кин. Давно не виделись».

С тех пор Масякин стал плохо спать. Ему снилось нечто тревожное, про симпотную девицу лет шестнадцати с перерезанным горлом. Девица ему что-то твердила в свете звезд, а потом исчезала. Причем, что именно она говорила, он сразу же по пробуждении забывал. Помнил только увесистые сиськи с широкой между ними ложбинкой.

Такая у Масякина была нехорошая привычка — забывать смысловое содержание своих снов и помнить одни лишь сиськи. Единственное, что ему удавалось вынести из снов, кроме сисек, был тревожный осадок на душе. И держался этот осадок долго, около недели, а потом девица снова ему снилась. И Ма-сякин, получается, постоянно тревожился. У него даже глаз стал дергаться от стресса. Чтобы одолеть этот недуг, он заливал глаза почти каждый вечер.

Вскоре к некрасивой кореянке Цой стал частенько захаживать ученый Тюленев, и жить Масякину стало еще сложнее. Что исследовал этот Тюленев, которого за глаза называли Хреном, никто не знал. Когда его об этом спрашивали напрямую — он по-хамски отмалчивался. Чего уж тут говорить, когда он кровь сдавать отказался, когда все ученые проходили обязательную медпроверку.

— Не буду я задаром свою кровь проливать, — заявил докторам Тюленев.

Доподлинно было известно лишь одно — своим исследованием он отрабатывает нехилый грант Русской Православной Церкви. А еще злые языки поговаривали, что Хрен неспроста так часто околачивается в здании администрации Мудрова. Что он туда ходит на всех стучать.

Можете представить состояние Масякина. Он был убежден, что денно и нощно на него собирается компромат. Чтобы выгнать из Мудрова с таким скандалом, после которого в приличные места не берут. После этого только вместе с Валей работать в путяге психологом. Рассказывать балбесам о влиянии Микки-Мауса на психику, успевая уворачиваться от жеваной бумаги.

Что связывало Цой и Хрена, кроме их обоюдной внешней непривлекательности, Масякин не мог разгадать, хоть и наблюдал их чаще всех прочих жителей Мудрова. В интимную связь между двумя столь некрасивыми людьми он не верил.

К нему все еще подходили особо пытливые коллеги: «Ну, чего, разузнал, чего эти уроды задумали? А то ходит этот, с глазами — какашками хомячков и сует всюду свою брюкву». «Глухо», — тоскливо отвечал Масякин.

Тему своих исследований Цой тоже держала в секрете, но все равно не таком строгом, как у Тюленева. Из достоверных источников стало известно, что она занимается разработкой альтернативных видов топлива, с использованием растительных экстрактов.

Узнав об этом, Масякин завис. Раньше Цой занималась почерковедением, а также связью почерка с сознанием человека, и была в этом крупнейшим специалистом в стране. Если бы кардинально поменять научную тему было так просто, — сам бы занялся актуальными разработками искусственного интеллекта.

Во время учебы в магистратуре, а после и в аспирантуре, Масякин с Валей были близкими друзьями. А уж сколько водки с винищем выжрали за время учебы... Однажды имели опыт группового секса с однокурсницей Оксаной, после которого муторно лечились антибиотиками. Этот опыт, со всеми вытекающими, их очень сблизил и сделал на какое - то время почти братьями.