Сергей Шведов - Инкуб

– Она годами будет числиться пропавшей без вести – ты это понимаешь Аркадий?! Годами!

– Это только в том случае, если мы не найдем ее тело и искореженный автомобиль.

– Я же тебе сказал, что Зою и бумер разнесло на атомы! Их нет. Мне что теперь спускаться в ад, в поисках жены?

– Ты не хочешь меня слышать, Анатолий, – покачал головой Завадский. – Нужна бумага, подтверждающая смерть твоей жены. А выдадут ее в обмен на обугленное тело, сгоревшее в машине. Понимаешь? Ты опознаешь тело по кольцу, по золотой брошке, и этого будет достаточно для правоохранительных органов, которые с удовольствием спишут дело Зои в архив.

– Черт, – провел Верещагин ладонью по разом взмокшему лицу. – Как же я об этом не подумал.

Все тот же Боря Смагин развил бурную деятельность и уже через четыре дня подходящий труп был обнаружен в соседнем городе. Верещагина официальной бумагой вызвали на опознание обугленного тела. По мнению судмедэкспертов, это была женщина лет тридцати, практически здоровая на момент смерти. В морге Анатолию Викторовичу показали перстень с надписью по ободку «Любимой Зое от мужа», который он опознал с первого взгляда. Накладка вышла с автомобилем. По данным ГИБДД покойная ехала в такси, когда угодила в аварию. Шофер «Волги» погиб на месте и его останки уже передали родным. Что же касается пассажирки, то она, судя по всему, была приезжей, поскольку никаких заявлений по поводу исчезновения женщины тридцатилетнего возраста в милицию в эти дни не поступало.

– В конце концов, бумер мог сломаться, его, наконец, могли угнать, вот Зоя и воспользовалась такси, – предположил Смагин.

Патологоанатому, похоже, все равно было, кому выдавать труп. Раз муж опознал, тем более при свидетелях, значит быть по сему. Он равнодушно поставил свою подпись на свидетельстве о смерти Верещагиной Зои Васильевны и махнул рукой в сторону крутившихся здесь же санитаров:

– Выносите, что ли.

Заботы о погребении покойной взял на себя Борис Смагин, он оформил все документы, оплатил землю на кладбище и заказал катафалк. Верещагину ничего другого не оставалось, как изображать вселенскую печаль и принимать соболезнования. Похороны прошли скромно, при небольшом стечении народа, как того пожелал муж покойной. На кладбище пришли только близкие друзья Анатолия Викторовича. Венок на могилу от лица фирмы «Осирис», акционером которой была Зоя Верещагина, возложил Аркадий Савельевич Завадский. Он же произнес краткую, но прочувственную речь. На этом церемония прощания была закончена, и Верещагин покинул погост в немалом душевном смятении.

– Успокойся, Анатолий, – попробовал подбодрить его Завадский. – Мы предали земле человека со всеми полагающимися почестями – какое в этом может быть кощунство? А что касается имени на надгробной плите, то в небесной канцелярии, надо полагать, разберутся. Может, мне остаться с тобой на ночь?

– Нет, спасибо, – покачал головой Верещагин. – Справлюсь сам.

– Звони, если что, – ободряюще похлопал Завадский товарища по плечу. – Явлюсь по первому зову.

Верещагин сел в кресло с твердым намерением напиться до потери сознания. Первый осушенный стакан его оглушил, но не вернул утерянного равновесия. Анатолий включил телевизор и отшатнулся. С экрана на него смотрело лицо Зои. И он далеко не сразу сообразил, что диктор зачитывает соболезнование мэра своему заму по поводу смерти его любимой супруги. К этому соболезнованию присоединялись и коллеги Верещагина по работе и просто знакомые. В себя Анатолий пришел только после второго стакана. У него возникло горячее желание запустить в телевизор недопитой бутылкой, но он сумел совладать с нервами. Тем более что фотографию Зои Верещагиной сменил сюжет о буднях строителей, возводивших жилой дом на деньги мэрии. Дом предназначался для бюджетников, на что особенно напирал толстомордый прораб, пообещавший завершить строительство в срок и с хорошим качеством. Верещагин прорабу поверил и осушил третий стакан за его здоровье. Сюжет о выставке местных модернистов потряс Анатолия своей несуразностью. Будучи человеком консервативным, он не признавал новшеств, уродующий, по его мнению, человеческую природу. К сожалению, прочувственную речь Верещагина по этому поводу никто не услышал. И, может быть, даже к лучшему, поскольку она изобиловала выражениями, не предназначенными для нежных ушей.

– А по-моему, в этом что-то есть, – услышал он за спиной женский голос. – Безобразное тоже может быть прекрасным, важно только изменить привычную точку зрения.

– Ну, ты загнула, Зоенька, – криво усмехнулся Верещагин и тут же резко подхватился с кресла, осознав, что разговаривает с покойницей.

– Ты слишком самоуверен, Анатолий, – осуждающе проворковали ему в спину. – И слишком безапелляционно судишь о том, чего не понимаешь. Искусство не бывает однозначным.

У Верещагина затряслись руки, и он едва не выронил пустой стакан. Оборачивался он медленно, пытаясь хоть как-то освоиться в совершенно новой для себя ситуации. Зоя стояла за спинкой его кресла в том самом зеленом платье, в котором она шокировала почтенную публику в ресторане «Парадиз».

– Ты вернулась? – тупо спросил Верещагин.

– Странный вопрос, Анатолий, ты не находишь? Мы ведь с тобой не договорили. Кофе хочешь?

Зоя повернулась к мужу спиной и направилась в столовую, покачивая бедрами. Верещагин, холодея от ужаса, смотрел вслед ожившей покойнице, пытаясь удержать остатки разума в пылающей голове. Это не могло быть явью! Мертвые не возвращаются! Похоже, он просто допился до белой горячки. В таком состоянии кому-то мерещатся зеленые чертики, а он увидел ведьму в зеленом. Надо немедленно принять душ и все пройдет. Видение исчезнет, а сам Анатолий вернется в привычный мир с толстомордыми прорабами и манерными деятелями искусств.

Струи холодной воды ударили по разгоряченному телу Верещагина, но его опьянение было столь велико, что он не почувствовал облегчения. Анатолий простоял под душем более десяти минут, пока, наконец, не почувствовал спасительный озноб. Вот так люди и сходят с ума. Водка и одиночество способны даже сильного мужчину довести до психического расстройства. Надо завести любовницу. Лучше двух. Он должен забыть Зою и как можно скорее. Еще одного такого видения он может просто не выдержать. Верещагин насухо вытерся полотенцем и натянул брюки. Душ все-таки его отрезвил, хотя хмель из головы еще окончательно не улетучился. Анатолию захотелось чаю, и он побрел на кухню, шлепая босыми ногами по паркету.

Зоя стояла лицом к плите и спокойно варила кофе. Верещагин вскрикнул от неожиданности и покачнулся. Зоя медленно повернулась к нему лицом и произнесла с улыбкой: