Игорь Колосов - Богомол

Сурта притормозил у окна, вонзившись руками в подоконник, и едва не выбил стекло головой, оно отпружинило и задрожало. Прежде, чем схватить шпингалет и распахнуть первую раму окна, он успел оглянуться.

Похоже, за ним бежала только жена. Рванув на себя раму, Сурта завопил:

— Да уходите же или нам конец! После них тварь достанет нас!

Ольга бросилась за мужем, она уже не колебалась.

— К джипу! — Сурта толкнул наружную раму, она не поддалась, и он был вынужден потратить драгоценные секунды на заржавевший шпингалет.

Анин, не упуская из виду происходящее перед домом, шагнул к Анжеле Маверик и толкнул ее к передней.

— Уходи! — он словно выбирался из застывающей плотной жижи, тяжелой, облепляющей тело, не пускающей его.

Анин, мгновенно одобривший действия Сурты, не имел времени сказать об этом Анжеле, убедить, что единственный шаг для них — покинуть дом, пока насекомое занято людьми, на свою беду приехавшими в самое логово смерти. Это был хлипкий шанс, пытаться на джипе скрыться от вездесущей твари, но кроме него у них ничего не осталось.

К счастью, Анжела Маверик будто только и ждала ускорения со стороны и побежала к заднему окну. Через него уже выпрыгнул Сурта и тянул на себя жену, вставшую на подоконник.

Богомол пожирал уже не сопротивлявшуюся жертву. В стороны летели крупные капли крови.

Анин медлил еще секунду. Последнее, что его держало — укол стыда, тонкая игла, проникшая в мозг, несмотря на то, что была, казалось, надежно укутана плотным слоем страха и желания бежать. Они БРОСАЛИ женщину и ребенка, ИСПОЛЬЗОВАЛИ их смерть! Анин понимал, что у них в любом случае нет шансов спасти несчастных, но яд стыда попал в кровь.

Анин побежал и прежде, чем кошмар заслонила стена, он увидел еще кое-что.

Девочка, в первые секунды нападения стоявшая без единого движения, истошно закричала, но вместо того, чтобы убегать, БРОСИЛАСЬ на защиту матери! Тварь не прервала пиршества, чтобы заняться другой, живой, жертвой. Ее «тиски» по-прежнему сдавливали тело женщины, а тонкий рот уже вгрызался в ее голову. Ничего и никого другого будто не существовало. Богомол лишь немного попятился, и девочка, несколько раз успевшая махнуть руками в неправдоподобной близости от его головы, совершавшей жадные «клевательные» движения, споткнулась и упала, захлебываясь истерическим плачем.

Она так больше и не поднялась с земли.

Выпрыгивая через окно на задний двор, они как будто попали в другой мир, отделенный от прежнего особенной чертой, в данном случае она проходила через дом, где они провели почти двое суток, двое суток ужаса, голода, жажды, видений, напряжения и бессонницы.

Эта черта также проходила через их жизни, разрубала на две половины и, конечно, неравноценные. Позади оставалась прежняя жизнь, жизнь со своими радостями и невзгодами, планами и неудачами, это часть завершилась поездкой с компанией к таинственному Котловану и многочасовым заточением в старом доме, единственном жилище на многие мили Арсеньевского леса. То же, что ожидало их впереди, могло оказаться в несколько раз длиннее прежней жизни.

Или продлиться какие-то минуты. Считанные капли жизни, последняя влага, которую слижет их язык в пустыне небытия.

Никто не мог знать, каков будет выбор Провидения.

Так или иначе эта часть начиналась на заднем дворе одного из домов хутора Арсеньево. Старое неказистое строение из нескольких комнат отгородило от них все прежнее, оставив им лишь память, выбросило в новый мир; в некотором роде так начинается жизнь для каждого живого существа — выход в мир оттуда, что способствовало переходу из прошлой жизни.

Дом заслонил от них прошедшее и вместе с ним жуткое зрелище перед фасадом. Никто из них не слышал криков девочки, которую живьем пожирало чудовищное создание, они думали лишь о том, как спастись по эту сторону странной черты.

Сурта, толкая жену вперед, уже огибал сарай, чтобы, топча картофель, пересечь огород, когда из окна выпрыгнул Сергей Анин. Он едва не опустился на спину Анжелы Маверик, двигавшейся не так быстро, как парни. Сергей успел взять чуть левее и лишь слегка толкнул девушку.

Не удержавшись, Анин упал. На секунду его ослепило солнце — двухдневное пребывание в доме не могло не сказаться. Снаружи яркость дня показалась во сто крат сильнее. Мириады тоненьких иголочек пронзили ему глаза, вызвав жгучую боль. Мгновение Анин наблюдал удалявшуюся спину Анжелы Маверик в каком-то золотистом тумане, испещренном множеством беспорядочно вращающихся точек. Его повело, когда он поднимался, но завеса вдруг сползла с глаз.

Угол сарая скрыл Сурту и его жену.

Анин бросился следом и, хотя его глаза, казалось, видели только спину Маверик, внимание парня почему-то привлек топор, прислоненный к двери сарая, скорее не привлек, а вырвал часть из узкого фокуса направленного взгляда подобно ярчайшему пятну на сером фоне.

Анин на бегу схватил топор. Машинально. Ни о чем не успев подумать — тот случай, когда реакция тела опережает мысль. Благо, что, поднимаясь с земли, рука оказалась на одном уровне с топорищем.

Анжела Маверик обежала сарай.

Целую секунду Анин оставался один, пока сам не обогнул сарай. Сурта пересек половину огорода. Ольга отставала. Ее муж брал правее, туда, где за оградой виднелся безмолвный джип.

Ноги Анина сбивали вершки картофеля. Появилась запоздалая мысль, что топор не имеет смысла. Конечно, бесполезная вещь. Анин продолжил бег, но топор не выбросил. Чтобы сделать это, необходимо лишнее усилие и капелька времени, рука так и не разжалась.

Олег Сурта первым достиг забора, прыгнул, подтягиваясь руками. Ограда зашаталась. Он перемахнул на другую сторону, когда к забору подбежала жена. Сурта остановился, посмотрев вдоль забора, но если что-то перед фасадом и происходило, он этого не видел. На какое-то мгновение он застыл, словно растерялся, пока к нему не спрыгнула Ольга — ей понадобилось чуть меньше времени, чем ему, чтобы одолеть забор.

Также, как и Анжела Маверик.

Последним был Анин. Когда он спрыгивал на землю, Сурта с женой уже сидели в машине, Маверик распахивала левую заднюю дверцу. Анину казалось, земля приближается медленно-медленно, будто его подхватил некий воздушный поток и не желает опускать вниз. Какую-то секунду Анин думал, что они уедут без него, хотя двигатель еще не работал, просто-напросто забудут, не заметят в суматохе бегства. Он слишком долго стоял у окна, созерцая, как гибнут те, кого они даже не предупредили криком, слишком долго преодолевал забор, не желая выпускать чертов топор, некий символ, убеждавший подсознание, что тварь будет вынуждена убить его сразу, а не пожирать живым, если ему все-таки не суждено уйти.