Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II

– Мы вспоминали сейчас французского поэта, и ты вызвал в моей памяти одну лингвистическую историю, рассказанную Бальдру и мне нашим преподавателем русского языка. Как-то в одной радиопередаче в Древней России, в областном городе, кажется, в Нижнем Новгороде, объявляли па-де-де (такой танец) из классического балета. Французский язык, как ты помнишь, был вторым языком традиционной русской культуры (примерно как шумерский для аккадцев или греческий для римлян), точнее, одной из её двух ветвей – русская культура, по выражению Тэй Рама, раздвоилась за двести лет до Лжесоциализма. Диктор вписал слова «па-де-де» по-французски, но сделал сразу две иди три орфографических ошибки. Риг рассказывал про совпадения рукописных букв, долго пересказывать, в чём там было дело с этими совпадениями, но коллега диктора, почему-то сменивший его, воспринял рукописную вставку как бы по-русски и объявил по радио раздедёх из балета «Лебединое озеро».

– И что? – серьёзно спросил Арисота.

– Ты прекрасно знаешь русский язык. Но тебе не смешно. Мне тоже. А Риг Виоль хохотал до упаду. Такого слова нет – «раздедёх». Но псевдослово «раздедёх», как потом объяснял Риг, – а ведь он знает языки лучше любого из нас, – чисто подсознательно, чисто фоносемантически вызывает ассоциации, несовместимые с классическим балетом. И вот почему я это помню. Часто юмор древних текстов ускользает от нас. Легенда о Нале и Дамаянти, над которой заливаются слезами первокурсницы, по-моему, юмористическое произведение.

Арисота изумлённо уставился на друга. Потом сказал:

– Постой… А-а-а, там, где игральные кости превращаются в стаю лебедей?

– Да. И где появляется и сразу исчезает лесной ашрам. В сущности, положительная пародия.

– Да и вообще, – подхватил биофизик, – смешное начинается уже с того эпизода, когда описаны обстоятельства, позволившие демону Кали вселиться в добродетельного героя… Но впрочем, я ещё не ответил тебе, чем привлекли Лэду Виль эти цветы. – Арисота погладил рукой сиреневый семилепестковый венчик и последовал за Ирцельдом, который уже поднялся над поляной и поплыл, продолжая путь. СДФ послушно засеменили вслед.

– Итак, Лэда Виль просила последить за биополем этих цветов. Не знаю, с какой стороны подступиться. Это, пожалуй, будет труднее, чем с дельфинами. Помнишь, я говорил тебе, что познакомился с Цоль Вэгом благодяря Бальдру в экспедиции по сигнальной системе дельфинов?

– Недалеко от того места, где двадцать лет назад впервые встретились мы трое?

– Да. В семнадцати километрах от тех раскопок и под Молитвенным Плоскогорьем. Риг изучал вторую сигнальную систему дельфинов, а Цоль Вэг занимался квазимагнитным, или, если угодно, парамагнитным, контактом (пси-связью). Я запомнил на всю жизнь прикосновение к дельфину. Мощное, очень мощное поле. Цоль полагает, что им можно лечить. Но установить и поддерживать парамагнитный контакт с дельфинами – так, чтобы, например, обмениваться воспринимаемыми изображениями, – это потруднее, чем учить древние языки. А полевой контакт с растениями – ещё труднее.

– Так всё-таки?

– По мнению Лэды Виль, – продолжал Арисота, – у этих цветковых растений (здесь есть цветы и, похоже, они появились раньше, чем на Земле) – необычный симбиоз с растениями другого биологического вида: некоторые функции их жизненного цикла связаны с тем, что они должны взаимодействовать биополями.

– Как мы с тобой!

– Да, как мы с тобой. Ведь когда мы вместе, у нас активизируются способности Прямого луча: легче выходить на дальнюю связь, точнее приём / передача. Обостряется интуиция.

– И легче левитировать. Тем более – на Соноре.

– Тем более – на Соноре.

– Кстати, на Земле, – заметил Ирцельд, – никакая болтовня в левитационном полёте немыслима: ты там весь в одном усилии – держаться в воздухе и лететь.

– Даже когда мы вдвоём… Слушай, а может быть, Риг Виоль не менее вещий, а просто не нашёл… Ну, в общем, у каждого из нас по отдельности такие способности примерно на одном уровне с Бальдром (биофизик не заметил, как опять перешёл на студенческие прозвища. Риг Виоль снова стал для своих сокурсников Бальдром.) Может быть, Бальдр просто не нашёл своего – как это сказать… двойника?!

– В Обществе друзей Пупия Цеция Куколеуса, – улыбнулся Оа Рцел, – есть… кстати, смотри, мы уже почти над разломом, я хорошо помню эти острые скалы… – так вот, есть египтолог, Тайп. Ты знаешь, я не люблю Египет…

– Как и я.

– Как и ты. Но интересно: Тайп рассказывал, что был в истории «Чёрной Земли» (Та-Кем) период времени, когда египтяне считали смыслом жизни поиски двойника. Величайшим счастьем было – найти двойника. Величайшей потерей… – Оа Рцел не успел договорить.

– Линна, что с вами? – в не слишком просторных помещениях звездолёта прямого луча «Данте» люди невольно разговаривали тише обычного.

Молодая черноволосая женщина с ярко-синими, как у Арисоты, глазами и твёрдыми правильными чертами смугловатого лица приподняла голову, беспомощно лежавшую на вытянутых руках на пульте музыкальной настройки.

– Не знаю. Тошно мне, Игорёк.

– Последствия прыжка через нуль-пространство? Ведь никогда и никто не уходил ещё в такую даль от Местного скопления галактик.

– Нет, совсем не это. – Звездолётчица посмотрела прямо в глаза бывшему ученику, давно уже ставшему товарищем по сверхдальним экспедициям. – Ирцельду плохо.

Игорь молчал, понимая, что говорить должен не он. «На таком расстоянии?!», – промелькнуло в мозгу астрофизика.

– Ничего, – улыбнулась Линна Θоор, резким движением головы как бы стряхивая с себя дурноту. – Справлюсь с этим как-нибудь, – добавила она по-русски. – Эйру и мне раскисать никак нельзя. Да и вам ни к чему. Давайте послушаем вот это, – звездолётчица мгновенно выбрала музыкальную запись из десятков тысяч, хранившихся в памяти машины.

А в это время начальник экспедиции инженер аннигиляционных установок Квиргу Эйр склонился с пилотами над пультом бортовой ЭВМ, только что закончившей расчёт точки выхода из нуль-пространства. Фонотека, где слушали музыку астрофизик Игорь Крон и Первый связист Линна Θоор, находилась близко, как и всё на «Данте», и Квиргу Эйр зашёл, привлечённый незнакомой музыкой.

– Бат-тер-фляй, – отчеканил Игорь, обращаясь к Линне и командиру.

Эйр полувопросительно улыбнулся.

– Музыка всегда похожа на волны, – объяснил астрофизик. – Сейчас – как будто плывешь баттерфляем, а волны навстречу всё крутые, высокие, крепкие. И бодрящие такие, прохладные. Солоноватые. Не как в Атлантике, а как волны Эвксинского Понта [10].

– Пойдемте, Крон, – в голосе командира звучало нескрываемое одобрение: как и все пилоты ЗПЛ, Квиргу Эйр любил неожиданные ассоциации. – Нужно проверить, устроит ли вас точка выхода: расчёт готов. Линна, вы с нами? – больше из вежливости уточнил командир.