Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА I

В верхушке ствола сквозь расщелину было видно звездное небо. Скоро звезды начнут бледнеть. Хорошо, что есть хоть какой-то свет, а первые сто дет его окружала почти полная тьма. Да, уж первые сто лет были сущим кошмаром…

Он чувствовал, как снаружи дует ветер, колышется трава и как дерево роняет листья. В самом основании ствола он нашел маленькую дырочку и теперь мог смотреть, как трудолюбивые муравьи каждый день снуют-туда обратно одной и той же тропой.

Но по большей части ему хотелось совершенно не этого. Ему хотелось со свистом вылететь из темного ствола обратно в мир и исчезнуть из этих джунглей вместе с ветром. Но искать изъян в этой темнице было бессмысленно. Словно невидимая крепкая цепь приковывала его к этому месту. Дерево изнутри походило на запаянный кувшин, абсолютно герметичный.

Он прикрыл глаза: «Терпение, терпение, ты ждал сотни лет, неужели не можешь подождать еще? До рассвета…»

На поляне собралась вся деревня. В такт огромным барабанам, раскачиваясь, полузакрыв глаза, женщины распевали песню. Вернее, уже одну строчку из нее, как заклинание: «Избавь нас от зла, идущего к нам, защити нас и наших детей, прими эту жертву, добровольно идущую к тебе! Добровольно идущую! Добровольно идущую!».

Акум, задыхаясь, добежал от самого края поляны, освещенного огнем, и застыл, будто не решаясь выйти в неровный свет костра.

Жрец в головном уборе из перьев стоял у самого дерева. Он молча ждал, и пламя плясало на черном его ноже. Мальчик должен прийти к нему сам, сам подставить ему свою шею. Это не убийство, это дар богу за благодать…

Акум словно сквозь пелену тумана видел, как медленно идет по темной земле к жертвенному костру его маленький брат. Подросток двигался словно кукла. Вялые шаги, глаза – одна черная зияющая яма. Ни тени эмоций. Он остановился перед жрецом, опустился на колени и запрокинул голову. Все. Сейчас черный гладкий клинок едва заметно чиркнет по горлу. А на верхушках деревьев уже медленно начинал клубиться серый предутренний туман… Ночь была на излете.

Но вдруг что-то сломалось в этой картине, в этой отлаженной сцене. Замолк большой барабан, и словно завороженные, медленно стихли голоса хора. Темноволосый юноша бежал через поляну, расталкивая всех, кто стоял у него на пути.

Его лицо было искажено отчаянием и гневом, и в какой-то момент всем показалось, что он бежит прямо на жреца. Рука последнего, с ножом, дрогнула, и раздался резкий гортанный звук.

– Ха! – крикнул Акум, толкая жреца в грудь. В его руке блеснул гладкий черный нож с отломанным концом. С размаху юноша всадил оружие в ствол по самую рукоять.

Крик ужаса пронесся по поляне. Первыми побежали те, кто был дальше всего от костра. Бежали женщины и мужчины, подальше от страшного духа, только Акум оставался на месте. Обняв стоявшего на коленях брата, он пытался поднять его на ноги…

Сердце в его груди стучало как бешеное. Жрец, которого он оттолкнул, лежал без движения у корней огромного дерева, по-прежнему с ножом в руке. И в этот момент раздался ужасающий звук. Будто лопнула кожаная тетива натянутого лука, или чьи-то зубы медленно и со вкусом разрывали хрупкую ткань чего-то невидимого.

В стволе дерева вокруг воткнутого ножа медленно заскрипела кора. В ней появилось отверстие, которое быстро разрасталось. Наконец, из дерева заструился темный воздух. Со свистом он вырвался и повис над поляной, будто черный туман.

У корней раскрывшегося дерева лежал без сознания жрец, а молодой парень тащил прочь на себе хрупкого подростка.

– Едва ли ты уйдешь отсюда, – прозвучал за спиной юноши медленный низкий голос. Акум остановился с бьющимся сердцем и медленно сглотнул. Он не торопился повернуться, страшась того, что было там, за его спиной.

– Я так долго, слишком долго ждал этого дня! – у фигуры, словно завернутой в черную ткань ветра, не было лица. – Этот мальчик шел добровольно отдать свою кровь, чтобы освободить меня.

– Жрец опоил его, – голос Акума дрожал, но в нем медленно начала пробуждаться прежняя решимость. – Какой десятилетний ребенок добровольно ляжет под нож?

– Сегодня ночь моей последней жертвы, – прозвучал все тот же голос. – Только с ней я буду свободен, я смогу покинуть твою землю навсегда. Разве не этого ты хотел, когда метнул нож в мое дерево? Сегодня мое наказание будет окончено. Я хоть и вернусь во мрак, но больше не стану проливать людскую кровь. Мрачный владыка сделал все, чтобы за все время заточения я не пролил мимо ни капли…

– Но кто ты? Что делал в этом дереве? – то мрачное спокойствие, с которым говорило существо, поневоле разжигало любопытство.

Звук, похожий на глухой смех, разнесся по поляне…

Трепещет огонь в треножниках. Огромная зала выложена черным мрамором, от которого исходит холод, пронзительный холод. Колышется материя занавесей, сзади слышен ропот множества голосов… Они пришли посмотреть на его смерть. На нем кандалы и ошейник, он не смеет поднять головы. Сегодня решится его судьба.

– Ты подвел нас. Многие погибли из-за твоей слабости, а многим еще предстоит погибнуть. Кого ты пожалел? – голос казался всеобъемлющим, проникающим в глубину плоти. – Экзорциста! Который утопит нас в нашей же крови! Ты был так близко и не смог пролить его кровь! Тебе стала противна мысль об этом… Не важно, что его душа не была нашей. Тем более было опасно позволять ему жить. Но теперь все изменится… Теперь у тебя будет крови вдосталь, и ни одна капля не пройдет мимо тебя! Никчемной жалости больше не останется места.

И пол разверзся под ним, огненная пасть поглотила его… Он очнулся снова в кромешной темноте. С трудом были видны темные стены над ним… Только внизу серела тоненькая щелочка. Он не сразу понял, что он находится внутри дерева. Что это? Что задумал Верховный? Для совсем мелкой сошки и пакостника он отделался просто задешево.

Он вытянул вперед руку, пытаясь коснуться ствола. Ладонь словно налетела на невидимую стену. Он, словно слепой, ощупывал ствол изнутри, пытаясь найти хоть какую-то слабину, трещину. Но все было напрасно, он был замурован… Замурован без права выхода. Дух застонал. Снаружи послышались голоса, к дереву шли люди.

«Если они наивны и просты, им можно посулить много золота за свое освобождение…» – мелькнула у него мысль.

Как только он ни пытался заговорить с ними, никто не откликнулся на его мольбы и просьбы, и чем больше он старался, тем хуже был результат… Он видел через щель, как они бежали от него, но почему-то возвращались все снова и снова. И однажды их пришло много, и застучали барабаны… А потом послышался глухой чавкающий звук – так нож входит в беззащитное тело. И по гладким стенам его тюрьмы потекла темная жидкость. Медленно стекая, она начинала струиться по полу. Ему некуда было деться от этого кровавого дождя. Соленые капли капали на лицо, на губы и будто проникали в тело. Оно было похоже на губку. В его ужасной тюрьме вскоре не осталось ни капли, а он чувствовал себя просто опухшим от жидкости, он был переполнен ею… А затем все повторилось снова и снова, он кричал, пытался прекратить это, но ничего не выходило. Когда он в очередной раз колотился внутри своей тюрьмы, то видел лишь священный ужас на темных лицах людей.