Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА I

Стоят, хлопают глазами, еще не проснулись толком. И Котенок, между прочим, точно так же стоял вместе с ними во время учебных тревог. Что с ним случилось? Что сдвинулось в его хорошо обработанной голове? Капитан-2 недолюбливал Котенка. Если кто-то обидел Котенка здесь, в лагере, тогда все ясно, и никакой угрозы нашему общему делу. Парень дрогнул, психика дала трещину. Иди поддержим, иди отбракуем, дедо техники. А есди не в этом причина? Есди недостаточно надежно то, что составляет высшую тайну? Даже думать об этом не хочется. На доработку могут уйти годы. Десятилетия. И до конца жизни я обречен мельтешить в партизанской войне. Стычки в горах. Два-три крупных теракта в год. Шуму много, а толку никакого. Дорого. Неэффективно. Кратковременное устрашение – да, такими методами его добиться можно. А настоящую победу обеспечит только военное превосходство. Обидно положить жизнь и не увидеть результата.

Капитан-2 закончил объяснять диспозицию. Я приказал Буйволу выдать всем портативные рации и забрать гранаты, боевые патроны. Котенок нужен живым. Он должен рассказать нам, почему бежал. От его ответа зависит перспектива нашей борьбы на много лет. И моя судьба тоже.

Бойцы спускаются вниз, на плац. Оттуда мы разойдемся двумя маршрутами, чтобы там, за пределами лагеря, окружить Котенка. Капитан-2, не особо таясь, приложился к фляжке. Ас, великий знаток войны, никто из нас так не владеет сложным техническим оборудованием. Мог бы возглавить всю нашу армию, но предпочел медленно сжечь себя алкоголем. Сделать подарок врагам.

Мы рассыпались по зарослям. Я иду в цепи крайним слева, дальше всего от лагеря. Первая мысль была – вообще поручить прочесывание зарослей Буйволу, а самому изучить следы, ведущие от караульной будки. Они там есть, я заметил. Но в зарослях, скорее всего, Котенок использует все то, чему я их учил. Он способный ученик. Причем именно это ему удается больше, чем другим – запутывать следы, хитрить. Так что тратить время на одиночное преследование ни к чему. Быстрее поймаем Котенка облавой.

Как все-таки я соскучился по настоящему делу. Баловство, развлечение – загнать беглеца в угол. А кровь бежит по жилам быстрее. В том, как движешься, дышишь, слушаешь, принюхиваешься, появляется что-то звериное.

Зверь. Звереныш. Таким показался мне Котенок, когда мы впервые пришли в дом его матери. Бедный был дом, в нем пахло бедняцким ужином – картошкой, а не мясом. Мы принесли плохую весть. Брат Котенка был взят в плен и расстрелян нечистыми. А незадолго до того их отца в клочья разорвал взрыв фугаса. Мать Котенка выслушала нас и молча вышла из комнаты. Потом ее хватил удар, она потеряла способность двигаться и разум, кажется, тоже потеряла. Котенок зыркнул на нас зло, по-звериному и бросил: «Уходите». Как будто это мы убили его родственников. Как будто это нам он должен мстить за их смерть.

Впереди, намного левее, темнеет что-то вроде коряги. И чужой, не лесной звук едва коснулся моего слуха. Я приостановился, чтобы нацелить цепь на эту корягу, поднес рацию ко рту, но дать команду не успел. Большой, горячий комок ударил в грудь и пресек дыхание. Ноги сразу перестали держать меня, и уже валясь на мягкую, поросшую густой травой землю, я услышал грохот выстрела.

«Как глупо», – это последнее, что я подумал.

Я и не знал, что свобода так опьяняет. Подумать только – утром меня уже не подбросит команда «Подъем», и на утреннем лохотроне не нужно будет слушать заклинания Майора. Когда настанет утро, я и сам помолюсь всемилостивейшему Лоху.

Сам себе хозяин – мерно колотилось в голове в такт бегу. Сам себе хозяин. Что хочу, то и делаю. Почему это простое и удивительное чувство не посещало меня до сих пор?

Лох всемогущий, до чего просто и до чего удивительно. Делать что взбредет в голову в любой неурочный час. Да и нет их для меня, неурочных часов! Делать что вздумается, а не что требуется. Жить своей жизнью. Ужасно, что для всех нас это – преступление. Ужасно и несправедливо. Наверное, если бы не война, свободы было бы гораздо больше.

Я хохотнул – не смог представить жизнь без войны. Полковник, Майор, Капитан-1 – чем бы они занимались? Война у них в крови. Капитану-1 как-то в столовой случайно положили нашего варева больше, чем обычно, с горкой, а он не доел, лишнее оставил на тарелке. Он ест ровно столько, чтобы заниматься тем, чем занимается каждый день. Преодолевать полосу препятствий, стрелять, применять приемы рукопашной. Ни ему, ни другим свобода вовсе и не нужна. Все они нужны войне. Все мы нужны сегодня войне. Ну, может быть, кроме Доктора. И Красавчика.

Я точно знал, что бегу верно. Конечно, я по многу раз менял направление, запутывал следы. Но по множеству ориентиров возвращался на главную траекторию – вглубь леса, вдаль от моря.

Понемногу начало светлеть небо. Еще примерно через час я должен был, судя по карте, достичь берега довольно большой реки. И тогда погоня из лагеря мне будет совсем не страшна.

Красавчика должны уже обнаружить. Он пропустил обычный ночной доклад дежурному по штабу, и теперь вокруг караульной будки суета. Красавчик, наверное, в обиде на меня. Жаль, что так получилось. Ему меня не понять. Он, конечно, свободнее, чем любой из ребят, Доктор позволяет ему вольности. И все равно он – тоже белка в этом однажды заведенном колесе. Свобода Красавчика заканчивается перед колючей проволокой вокруг лагеря, перед постелью, которую он делит с Доктором. Интересно, как они любят друг друга. О чем говорят, когда одни. Красавчик об этом помалкивает, не любит отвечать на такие вопросы. Но к Доктору его тянет, это точно. Никто не принуждает Красавчика идти в медсанчасть. Странно все это. Странно и несовместимо с устоями мученика.

Красавчик, между прочим, мог бы сейчас бежать вместе со мной. Он побежал бы, если бы по какой-то причине потерял своего Доктора. Тут с Майором не поспоришь: Красавчик – плохой мученик.

А хорошо было бы здесь, на свободе, вдвоем. Гораздо удобнее и безопаснее. Можно дежурить по очереди: один спит, второй стоит на часах. Ну и просто – было бы с кем перекинуться словечком.

Заросли неожиданно расступились, и я едва сумел остановиться на краю обрыва. Я не верил глазам. Впереди лежало серо-зеленое море. И только сейчас я осознал, что давно уже слышал отдаленные крики чаек, только не придавал этому значения.

Как я мог ошибиться? И где я сейчас нахожусь? Если я не сбился с пути, то должен был достичь реки. Вот она на карте – толстой синей прожилкой. Нет, сбиться с пути я никак не мог. Я ориентировался по звездам, и по Луне, и по восходящему солнцу. Я проверял направление по компасу. Эти ориентиры не обманывают.

Я вернулся к самому краю обрыва. И по левую, и по правую сторону, насколько хватало обзора, лежало морское пространство. «Остров! – спокойно и убежденно сказал мне внутренний голос. – Ты на острове, Котенок, карта врет!».