Роберт Стайн - Вечеринка мертвецов

— Больше этого не будет, — усмехнулся Трэвис. — Теперь все переменится. Тебе пора уходить. Прощай, Шон.

Тут он схватил Шона за плечо. Что-то выкрикивая, они начали бороться прямо на льду.

Лед затрещал. Дэвид открыл рот и пронзительно закричал. Словно разбитое зеркало, лед раскололся на множество мелких кусочков.

Не переставая бороться, Шон и Трэвис погрузились в темную воду.

— Нет, нет, нет! — зашелся в крике Дэвид, дрожа от страха. — Нет-нет, не надо!

И тогда он заставил себя действовать. Метнулся на лед. Бросился в зияющую черную дыру, в ледяную воду.

Его сердце бешено стучало в груди. Он искал подо льдом Шона.

В ледяной воде тело вскоре онемело. Дэвид уже не чувствовал ни рук… ни ног… не мог дышать…

Но он заставлял себя искать дальше и дальше. Его окружила темнота. Он не видел ничего в густом чернильном мраке. Он пытался нащупать Шона руками. Лихорадочно шарил в воде. Искал Шона в ледяной тьме. Он плавал под водой до тех пор, пока не понял, что его легкие вот-вот разорвутся. Тогда он выскочил на поверхность, задыхаясь, хватая ртом воздух.

— Где ты, Шон? Куда ты пропал? Помогите! Помогите!

— Дэвиду повезло, что сосед услыхал его крики, — сказал доктор Клайн. — Ему повезло, что к нему вовремя прибежали на помощь. Еще несколько минут — и он мог утонуть.

Отец Дэвида печально покачал головой и повернулся к сыну, лежащему на больничной койке.

— Как же это случилось? — спросил он. — Как ты упал в пруд?

— Я… я пытался их спасти, — ответил Дэвид. — Шона и Трэвиса. Что с ними, па? Я хотел их спасти, вытащить, но не нашел под водой. Было слишком темно…

— Отдыхай, Дэвид. Постарайся уснуть, — сказал доктор Клайн. Он вышел в коридор вместе с отцом Дэвида. — Кто такие Шон и Трэвис? — спросил он.

Отец Дэвида дернул себя за кончик уса и тяжело вздохнул.

— Это Дэвид придумал себе двух друзей, — объяснил он.

Доктор Клайн вытаращил от удивления глаза:

— Да что вы говорите?

— Да. С тех пор как мы развелись с матерью Дэвида, с тех пор как она уехала, Дэвид воображает, что она по-прежнему здесь, с нами. Разговаривает с ней. И все время беседует с этими двумя придуманными им мальчиками.

Отец Дэвида снова тяжело вздохнул:

— Я пытался как-то помочь ему, доктор. Но теперь просто не знаю, что и делать.

Они замолчали и прислушались. Из палаты слышался голос Дэвида:

— Шон, Трэвис, вы только поглядите, до чего вы меня довели. На этот раз вы зашли слишком далеко. Из-за вас я угодил в больницу.

— Скучи-и-ща, — услышал Дэвид в ответ слова Трэвиса. — Давай убежим отсюда. Давай, Дэвид. Пока никто нас не видит. Беги!

Вы спросите, откуда ко мне приходят сюжеты для моих рассказов? Это бывает по-разному. Вот этот сюжет явился мне из неприятного воспоминания, прочно застрявшего в моей памяти еще с ранней юности.

Я вырос в городе Колумбус, что в штате Огайо. Каждое лето мы с друзьями с нетерпением ждали открытия Большой ярмарки. Нам нравилось на ней все — гигантские дыни и тыквы, всевозможные сласти, лихие скачки и другие состязания, карнавал, лошади-призеры, коровы-рекордистки и жирные флегматичные боровы.

Однажды вечером мы задержались на ярмарке дольше обычного, и я почему-то, теперь уж забыл почему, отстал от ребят. Ярмарка закрывалась. Огни постепенно гасли. Я бежал вдоль забора, разыскивая своих друзей.

Внезапно мне преградил дорогу огромный дядька в мешковатом черном костюме. У него было большое круглое и морщинистое лицо, напоминавшее капустный кочан.

— Поторопись! — крикнул он мне. — Давай сюда! Скорей! Ты как раз еще успеешь!

Я остановился и посмотрел на него. Ярмарка к этому времени почти опустела. Что ему от меня надо?

— Быстрей-быстрей, ты как раз успеваешь! — прошептал он и заговорщицки мне подмигнул. — Иди сюда!

По моей спине побежали мурашки. Я повернулся и бросился наутек. За спиной мне вслед летел смех — холодный и жестокий.

Этот смех преследовал меня потом по ночам очень долго. И теперь, когда я взялся писать этот рассказ, мне припомнился тот великан с капустной головой, встретившийся мне в детстве на опустевшей ярмарке.

Каждую осень мы с приятелем Питом ходили на нашу местную ярмарку. Просто так, ради прикола. Поверьте мне, там было над чем посмеяться. Например, на ярмарке показывали всякие странные диковинные вещи, которые специально возили из города в город. А уж люди там были еще более странными. С нами всегда увязывалась Франни, двоюродная сестра Пита. Впрочем, ярмарка нравилась ей по-настоящему. И она называла нас с Питом воображалами и пижонами.

— Нехорошо смеяться над людьми, — упрекала нас Франни. Но от этого мы смеялись с еще большим азартом.

Нам уже исполнилось по двенадцать лет. Но на ярмарку мы ходили еще с детского сада. Надо сказать, за эти годы она почти не менялась и всегда была прикольной.

— Колин, гляди-ка! — Пит ткнул меня в ребра. Мы только что вошли в коровник. Нам нравилось строить рожи коровам. — Вон туда! — Пит показывал куда-то вперед.

Я уставился на блестящую желтую статую.

— Вот это круто! Джордж Вашингтон, выпиленный из коровьего масла!

— Ты уверен, что это Джордж Вашингтон? — засомневался Пит. — По-моему, статуя больше напоминает твою маму!

— Точно! — воскликнул я. — Она очень похожа на мою маму!

И мы с ним покатились со смеху.

— Не вижу ничего смешного, — заявила Франни. — Кто-то здорово потрудился над этой фигурой.

— Зачем? — фыркнул я. — Она же через час растает. По-моему, это просто глупо.

Мы шагали вдоль длинного ряда стойл, кривляясь и мыча. Коровы, казалось, не сердились на нас. Но их хозяева провожали нас недобрыми взглядами.

— Мне стыдно идти рядом с вами, — заявила Франни и пошла немного поодаль.

Стоял холодный ветреный вечер. На звездном небосклоне низко висел яркий полумесяц.

— Ты только погляди на того обжору! — восхитился Пит. — Он ест сразу четыре гамбургера — по два в каждой руке!

— А ты обрати внимание на того осла! — сказал я и показал пальцем на какого-то фермера. — Он надел черные носки с сандалиями. Выглядит по-идиотски.

— Прекратите! — возмутилась Франни. — Нехорошо судить о людях по их виду или одежде.

— Почему же нехорошо? Очень даже хорошо! — заявил Пит.

Мы перешли в соседний павильон и увидели там ряды столов, на которых лежали гигантские кочаны капусты. Некоторые из них были прямо как горы!

Неподалеку от нас мигнула фотовспышка. Какая-то женщина щелкала кадр за кадром могучую зеленовато-желтую капусту.

— Эх, жалко, что я не захватил свой фотоаппарат! — воскликнул я.

— Вон та тетка похожа на свою капусту! — фыркнул Пит. — Такая же зеленая и сморщенная!