Инга Андрианова - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III

Девушку то и дело тошнило. Черные круги вокруг глаз говорили не столько об усталости, сколько о той немалой дозе гамма-излучения, которую она получила за всё это время. Юноша держался чуть бодрее, хотя в голове его словно стоял туман и, казалось, туман этот был настолько осязаем, что его можно смахнуть простым движением руки. Есть не хотелось. Желудок сводили судороги, а перед глазами время от времени пританцовывали красные точки; кровь давила на виски, подгоняемая неровными глухими ударами сердца.

Начиналось утро.

Юноша обнимал девушку за талию, не давая ей упасть, проклиная всё, что есть на этой планете и этот голубой шар вообще, ведь именно природная катастрофа стала причиной всего происходящего безумия. И в скором времени станет причиной их медленной и мучительной смерти.

Боль и отчаяние сверлили его душу не переставая, и он то и дело прокручивал в памяти у себя тот разговор: будь проклят этот чёртов капитан! В первую очередь он.

— Войдите, — голос звучал властно. Сидя за своим веерообразным белым столом, капитан внимательно изучал рапорты, полученные из центров наблюдений.

Дверь открылась, и на пороге появился высокий молодой человек в форме, в ту же секунду встав по стойке «смирно».

— Сэр, капрал Ронез здесь. Он требует встречи с вами. Говорит, это вопрос жизни и смерти.

Мужчина за столом поднял глаза на вошедшего, снова бросил взгляд на бумаги, затем коротко вздохнул и ответил:

— Пригласите его войти.

Молодой человек кивнул, отдал честь и скрылся за дверью.

Через пару секунд дверь снова отворилась, и в кабинет вошел невысокий юноша с острыми, почти орлиными, чертами лица и серьезными, печальными глазами. Не дав ему представиться, капитан начал первым:

— Капрал Ронез, как я понимаю.

— Так точно, сэр.

— И что за вопрос, ради которого ты решил отнять время у меня — особенно в такой тяжёлой ситуации как эта? Если это какая-нибудь мелочь, будешь драить дезинтеграторы до самого прилёта, — он посмотрел на юношу. Тот с невозмутимым видом смотрел чуть выше головы капитана: именно так, как требовал устав.

— Так точно, сэр.

Капитан вздохнул и отложил бумаги.

— Я слушаю.

— Я пришел просить вас о присутствии на борту ещё одного человека.

— Если он в списках — с этим нет никаких проблем, только передай местоположение этого человека в отдел контроля, и они заберут его на борт. Хотя, я думал, что гражданские полностью укомплектованы…

— Этого человека нет в списке, сэр.

Повисла тишина.

— То есть, капрал, ты просишь меня нарушить приказ верховного главнокомандующего по сектору и взять на борт постороннее лицо, не упомянутое в приказе? — с каждым новым словом голос его становился все громче.

— Это не посторонний! — юноша впервые посмотрел капитану в глаза, — Это близкий мне человек.

— Насколько я помню, — капитан встал, — Единственный близкий тебе человек — это твоя сестра Мелинда Ронез, и она находится в данный момент на борту. А о других близких тебе людях я не хочу ничего слышать. Их просто нет. Так написано в твоём личном деле, — он подошёл вплотную к юноше. — Я не занимаюсь благотворительностью, сынок, — он перешёл на угрожающий шёпот, — я выполняю приказы и очень советую тебе делать то же самое, пока ты не оказался под трибуналом.

— Там моя девушка, — юноша умоляюще посмотрел на капитана, — и если её не заберут в ближайшее время…

— Да хоть дьявол собственной персоной! — он почти кричал. — У нас и так уже перебор по пассажирам, у нас не хватает транспорта и времени, чтобы вывезти всех! Если я начну брать на борт кого попало, мы просто не взлетим — а эта чертова планета может развалиться в любой момент! Ты прекрасно знаешь, что после случившегося ее ядро крайне нестабильно, и крутиться вокруг своего солнца ей осталось пару дней, не больше! Хочешь погеройствовать? Давай, выкини кого-нибудь за борт, освободи место!

Юноша тяжело дышал. Злость, обида и острое чувство несправедливости всего происходящего жгли его, саднили изнутри.

— Утром тебя переведут подальше отсюда. На нижние палубы. Займёшься делом и — гляди — не будешь рассуждать о том, что правильно, а что нет. Свободен.

Капитан развернулся и направился к столу. Пройдя несколько шагов, он оглянулся. Юноша все так же стоял на месте.

— Вон из моего кабинета!

Ронез плюнул себе под ноги, развернулся и выбежал за дверь, пронесшись мимо изумлённого советника.

Силы покидали тело очень быстро. Радиационный фон был настолько сильным, что здоровому человеку хватило бы всего лишь несколько часов пробыть под открытым небом без защиты, чтобы получить смертельную дозу. Ронез старался не думать, сколько они пробыли в городе с момента гамма-пика — хотя… он уже успел смириться с той мыслью, что жизнь его будет весьма короткой.

Девушка оступилась и упала. Юноша, не чувствуя ног от усталости, не смог удержаться и сел на колени на холодный асфальт. Солнце слепило глаза, заставляя слезы стекать по измождённому лицу. Голова кружилась, мешая сон с явью в один безумный танцующий калейдоскоп. Он хотел что-то сказать, но из груди вырвался лишь хрип. Он почувствовал на зубах вкус собственной крови. Девушка тяжело дышала и находилась, казалось, в бреду. Он поднёс к своим губам ее черные густые волосы и заплакал. Силы покинули его окончательно. Он лёг рядом и сжал холодную ладонь девушки в своей. Мир рушился вокруг. У него на руках умирала его жизнь. Спустя еще секунду окружающее исчезло.

Сквозь пелену небытия он услышал чьи-то голоса.

— Я нашёл его.

Ронез, словно издалека, почувствовал, как чьи-то руки поднимают его, волоча куда-то.

— Что делать с ней?

— Жива?

— Кажется, да.

— Нет времени разбираться, грузи вместе с ним. Капитан решит, что с ней делать.

Затем он почувствовал резкий толчок и потерял сознание.

Он открыл глаза в пустой комнате. Память возвращалась рваными лоскутами, мучительно собираясь, словно паззл, в цельную картину. Слабость сковала его тело, но он всё же нашёл силы повернуть голову налево. На соседней кушетке, накрытая наполовину белым одеялом, лежала девушка. От ряда приборов напротив к ее рукам тянулись провода датчиков и трубки капельниц с растворами. Неровный мерный писк показывал частоту сердечных сокращений. Его? Её? Этого он сказать не мог.

Он хотел произнести имя, но не смог вымолвить ни звука.

Мерный отрывистый писк перешел в сплошной, заложив уши. Ронез пытался понять…

«Я умер?.. Нет, если я могу видеть…»

Осознание приходило медленно, сжигая его сердце и уничтожая его душу. Нечеловеческий, неистовый крик — смесь сотен чувств — вырвался из его груди, заполнив корабль, отражаясь от стен и стендов с приборами.