Инга Андрианова - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III

После этого оптимистического визга передача внезапно оборвалась, потому что столичная телебашня перегрелась от пароксизма идеологического восхищения, вспыхнула и превратилась в труху. Непредусмотрительные метеорологические сентенции о приближении конца света обернулись для государства началом информационной темноты.

Оповещательный голод выгнал гущи канцелярских граждан на улицы. Как по воздушной тревоге, все побросали свои квартиры с производствами, выбежали с мотыгами под звездное небо и занялись там таинственным перешептыванием. Последние всхлипы безумного комментатора прочно, словно серные пробки, засели у народа в ушных ракушках. По юродивому журналистскому откровению выходило, что вот-вот, значится, после вулканического половодья и дождя из лягушек и метеоритов Бог засунет в осужденную Вселенную свой космический пестик и замешает все по-новому. Никто в толпе не высказался против этой достойной затеи, у многих даже вызвала одобрение перспектива пожить еще немножко в отремонтированном мироздании, поэтому, посовещавшись, стачечные лидеры единогласно постановили: всем здоровым народным силам обвязываться пулеметными лентами и расползаться по блиндажам. С чертями и ангелами решено было в перестрелку не вступать, если на то не поступит высочайшего канцелярского указа. Всемогущего Владыку, то есть Господа нашего царя-батюшку, по возможности не калечить и по морде не шлепать, чтобы Его душевные увечья не сказались на качестве улучшений новой действительности. Пленных и раненых из жалости уничтожать на месте.

Нужно ли говорить, какое беспокойство окутало правительственных заводил в связи с тем, что городские и сельские обитатели, подставив Всемогущему Судье под расстрел опустевшие кабинеты да магазины, сбежали в глухие овраги и заняли там круговую оборону? Привыкшая к бесплатному угнетению раскулаченных служащих, чиновничья прослойка отучилась самостоятельным способом орошать на огородных грядках хрен с морковкой и жарить на костре цыплячью уху. А тут подотчетные им души населения разом освободили их от калорийного изобилия и от остальных сервисных наслаждений. Бюрократы, не подумав, обратились было с продовольственным осложнением к канцлеру-бегемоту, принесли ему банан, помахали им перед его мордой, пантомимически покусали воздух исхудавшими ртами, побарабанили бананом по пустым животам (а что им еще оставалось делать, скажите, пожалуйста, — никто ж не понимал божественного наречья, никто не мог вдолбить Полкану, чего от него хотят), а Полкан в ответ как рявкнет на них, как кинется дубасить их гиппопотамской частью лица — всех политических проституток и сутенеров отметил цветными хулиганскими ушибами. Выползли от него обесчещенные проститутки все помятые и в соплях, не мешкая, побросали свои ключевые посты, расселись по самолетам и помчались в оффшорную эмиграцию, где у них повсеместно были спрятаны заначки, нажитые от добросовестного экономического блуда в родной канцелярии.

А поганое отравляющее облако смуты, нагоняемое пассами колдуньи, тем временем продолжало двигаться мощным антициклоном с запада канцелярии на восток. Вот уже из пропитанной национальным ропотом и мнительностью атмосферы выпало в осадок одно кощунственное понятие, что, мол, звериное приспособление на голове у Полкана — это вовсе никакой не итог скрещивания его с египетским сортом божественных душ, а неизлечимо-наследственная грибковая эпидемия, возникающая и пропадающая, в основном, у монархов на нервной почве, и что никакого нового замеса жизни на Земле в ближайшие уик-энды не предвидится, если, конечно, того не прикажет сам великий Полкан Тринадцатый. К этому добавляли, что на самом-то деле канцлер, осерчав на непослушание своей дочери Архицели, отлучился вместе с ней в исправительно-психическое учреждение показать девке, какие вообще встречаются среди дикой человеческой природы особи мужского пола, чтобы она не воротила морды от блатных папиных женихов и не огорчала строптивым несогласием своего нежно любящего, заботливого отца. А пока великий канцелярский полководец наносил полезным сумасшедшим взаимовыгодные визиты с назидательной целью, в государстве объявились предательские заговорщики, которые якобы и пустили развлекательно-познавательную дезинформацию о том, что скоро нашу земную сферу хватит окончательный вселенский кондратий. Вследствие чего стачечные лидеры повелели простым обитателям канцелярии не высовываться из окопов и не вмешиваться в придворную возню; пусть, мол, они там сами перебесятся, перелаются, настреляются друг в друга из квадратно-гнездовых орудий, а мы пока в подвальных помещениях на тушенке со сгущенкою отсидимся, отъедимся да поглядим в вентиляционные перископы, на какую дорогу выведет страну революционный разворот событий.

Короче говоря, в канцелярии, несмотря на действительное отсутствие эсхатологической угрозы, возникло ее адекватное призрачное ощущение. Вот, наверное, какую катавасию имела в виду сволочная мерзавка Ягиня, когда обещала «в-третьих» показать Полкану крайнюю черту своего всемогущего и подлого характера.

Как в фантастических романах про отдаленное будущее, из городов и деревень канцелярии людей, словно суховеем, сдуло. Дома остались, как говорится, без жильцов, жнивье — без жнецов, границы — без погранцов. Кто хочешь — заходи в государство, что хочешь — делай, что хочешь — бери. Никто тебе не сделает из кустов предупредительный выстрел в копчик, никто, взбеленившись от оккупационного хамства, не выкрикнет тебе в сердцах матерного приветствия. Одни только вороны и крысы, вечные паразиты на человеческой жизнедеятельности, завладев коммунальным хозяйством, наводнили собой холодные приюты и улицы. Да еще горстка идейных телохранителей, не пожелавших бросить своего обросшего африканской говядиной руководителя, шаталась по пустым площадям в поисках съестного мусора для себя и для прожорливого владыки.

Охранники, конечно, чуяли, что долго на растительно-молочных отбросах им и канцлеру не продержаться. Полкану в топку еще можно было какой-никакой гадости накидать — различных бомжовых сладостей или там прошлогодней собачатины, ботвы чертополоха, березовой стружки, на худой конец, просто свежей печатной продукции, а у телохранителей вкусовые ощущения больно тонкие, их всякой там замешанной на алебастре фармакологической стряпней не утолишь. Да к тому же после выхода жен из греховного употребления по причине их массового бегства в поля изголодались они также по дамской форме тела. Все больше стала им мерещиться в утопических сумерках канцелярии райская дева Архицель со своими эрогенными достопримечательностями. Вот бы дотронуться до нее хотя бы одним концом своего чуткого тела, настырно алчущего душевного удовольствия, бредили они, подыхая на посту возле мирно дремлющего, сытого гиппопотама. Вот бы посадить ее перед смертью себе на коленочку да почесать ей напряженными органами щекотливое брюшко…