Андрей Кокоулин - В эфирной полумгле

Тибольт оживился, поднял к потолку указательный палец.

— За прошедшую неделю в районе зафиксировано семьдесят три смерти, из них: от холеры — четырнадцать, от других болезней — двадцать две, от задавления, падения с высоты, обжига паром, членовредительства — семь, от голода — девять, от охлаждения организма — три, по родам — две, от убийств — восемь, от невыясненных причин — восемь. И это только официально, через больницу на Грейвз и морги! А теперь, Джеймс, скажи: какое дело мне должно быть до какой-то там Хоттерби? И какое дело должно быть тебе?

— Возможно, ее убил неуравновешенный человек, одержимый, безумец. В «Хрониках» заявляют, что таких убийств уже пять.

Тибольт скривился.

— Джеймс, эти газетчики маму родную похоронят, лишь бы поднять тиражи! Впрочем, я не буду тебе препятствовать. Хочешь, ищи с дьяволом своего безумца, какие бы причины у тебя ни были. Мне от этого только выгода. Кое-где на районе тебя еще помнят, а там, где не знают… Паркер! — проорал он. — Паркер, свиное рыло!

Одна из створок приоткрылась.

— Да, сэр.

Паркер возник в щели опасливым плечом и боязливым глазом.

— Лети к Каппершмидту, портному, это через два дома, знаешь, наверное, попроси у него мундир на Полпенса.

— Да, сэр, — кивнул Паркер, но не исчез, замялся. — Я только сомневаюсь, сэр, что этот еврей отпустит мне мундир за такую сумму.

— Придурок, — вздохнул Тибольт и показал на Соверена. — Вот Полпенса, знакомься.

— Здрасьте, — сказал Паркет и изволил, наконец, пропасть.

— Кошмар.

Тибольт хлопнул виски прямо из горла. Открыв книжный шкаф, он выудил из глубины пустой полки тарелку с вяленым мясом.

— Знаешь, — сказал он с набитым ртом, — а меня тут дерут на части. Твой знакомец, Папаша Тик распахнул пасть на Тречмонд и спичечную фабрику. Крэллопс организовал общину между Десмонд и Фишвью, понабрал парней…

Тибольт хохотнул, отпил снова, бросил в рот мясной стручок. Глаза его сделались пустыми.

— Можно вопрос? — спросил Соверен.

— Как я докатился до такой жизни?

— Нет. Вы знаете что-нибудь о Коулмене и его «Эфирных механизмах»?

Несколько секунд Тибольт тяжелым взглядом сверлил Соверена, только челюсть его двигалась, перемалывая закуску.

— Это одно и тоже, — сказал он, утерев губы.

— В смысле?

— Эта тварь появилась здесь где-то через два месяца после твоего увольнения. Пол-Престмута были уже в эфирных лампах, в игрушках этих… которые как живые…

— Я видел, — кивнул Соверен.

— Ага, — Тибольт дохлебал виски и, перегнувшись через подлокотник, поставил бутылку к ножке кресла. — Он попросил у меня разрешения открыть инкогнито наемную контору. Ему, мол, нужны люди. Причем, без разницы, молодые или старые, мужики или бабы. Работы, и разной, мол, всем хватит. В первый день пятьдесят человек взял. Во второй еще столько же. Расценки — три с половиной шиллинга в неделю. Многие тут и за пенс в глотку вцепятся… В общем, отбою не было. Только он пятьдесят возьмет и — на замок: извините, остальные завтра. Не могу тебе сказать, что он мне сразу не понравился. Понравился. Хваткий, это чувствуется. Жесткий, побитый жизнью, многое повидавший. Сам такой. Людей увозил в фургонах.

Тибольт встал из кресла и, качнувшись, подошел к окну, отдернул штору. Серый свет разгоревшегося дня растворил кабинетный сумрак.

— И что дальше? — спросил Соверен, когда молчание затянулось.

— Дальше? — Тибольт обернулся. — Дальше… Я вот смотрю на улицу, а люди уже не те… Дальше я обнаружил, что нанятые не возвращаются. Неттмор, конечно, та еще клоака, но в ней как-то живут, как-то устраиваются, и по сравнению с тем же Хэнсвудом или Бэргемом здесь не так уж и плохо. Пусть вши и крысы, но крыша над головой, пусть худые ночлежки, но для каждого. И вдруг это.

Тибольт задернул штору.

— Я не обольщаюсь, вес мой маленький. Слово мое кое-что значит здесь и в Догсайд, совсем немного в Сильвертоне, а уж ближе к центру… — он не сел обратно в кресло, прошел к шкафам, рассматривая корешки книг. Пальцы за спиной его были сложены в замок. — Этот Коулмен нет, не прост. Я спросил его, где мои люди. Он ответил, что у него. И им у него, представь себе, нравится. Странное это чувство, когда нечего возразить. Тогда я прикрыл его контору. Но сразу же прошел слух, что господин из «Эфирных механизмов» приглашает всех в новый, только что отстроенный район Пичфорд-Мейлин. Жилье без арендной платы и бобовая похлебка по вечерам. Так он стал мне врагом, а Неттмор за два дня лишился половины жителей.

Соверен присвистнул.

— Значит, Харви, Червяк и Гнутый…

— И многие другие, — кивнул Тибольт. — Их места, конечно, заняли новые люди. Наше благословенное Королевство притягивает достаточно сброда. Но, веришь ли, Джеймс, я скучаю по своим старым парням. Новые, вроде этого Паркера, ни дьявола не смыслят в делах. Должно быть он из Корнуолла или еще какой-нибудь дикой местности вроде Скотланда.

— И что в этом Пичфорд-Мейлин?

— Ты хочешь, чтоб я сказал тебе? — повернулся Тибольт.

— Да.

— Только не считай, что я тебе сказки рассказываю. Был я в этом Пичфорд-Мейлин. Не один пришел, с серьезными ребятами, все при «кольтах» да «адамсах». Хотел поставить на место этого ублюдка. Только оказалось, что Пичфорд-Мейлин находится под патронатом самого лорда-канцлера. Со мной позже поделились, что лорд-канцлер назвал район безупречным примером для всего Королевства.

— И вы отступили, — сказал Соверен.

— Нет, нас любезно выпустили за ограду. Ты знаешь, район огражден от всех стеной в семь футов. Кирпич и пики. Только перед тем, как отпустить, Коулмен, как добросердечный хозяин, провел меня по улице. Но я видел в его глазах, что если мы еще раз встретимся, в живых он меня не оставит.

— Сэр!

Улыбающийся до ушей Паркер возник на пороге кабинета. В руках он держал перевязанный бечевкой тюк.

— Давай сюда, — приказал Тибольт.

— Вот, босс, — Паркер, шмыгнув носом, опустил тюк на стол. — Портной этот, как услышал про Полпенса, так сразу в свои сундуки полез. Все себя спрашивал: неужели вернулся? Брюки, мундир, перчатки, ремень — все здесь.

— Нож есть? — спросил Тибольт, безуспешно попробовав развязать бечевку по затянутому узлу.

— Обижаете, сэр.

Простой деревянный нож с узким лезвием появился у Паркера в ладони. Бечевке хватило легкого движения, и она распалась на два хвостика.

— Одевай, — Тибольт кинул Соверену мундир. — Побудешь на время своего расследования моим подчиненным. А то в этом пальто…

Он скривился.

Соверен развернул мундир. Темно-синяя плотная ткань, пришитые снизу карманы, посеребренные пуговицы. Манжета на правом рукаве, как оказалось, вытерлась и распушилась.

— Что смотришь, Джеймс? — подмигнул Тибольт. — Твой это мундир, твой. Не инспекторский, конечно.