Мартин Уэйтс - Женщина в черном 2. Ангел смерти

Гарри помчался к самолету.

Никого.

Он обвел взглядом окрестности, силясь сообразить, куда бы Эдвард мог побежать. Снова вспышка и еще. Гарри растерялся, утратил ненадолго чувство ориентации в пространстве. Эдварда нигде не было видно, собственно, несколько секунд не было видно вообще ничего, кроме отсветов пламени, танцевавших у него в глазах.

Гарри подождал, пока зрение придет в норму, и вновь принялся осматривать летное поле.

– Эдвард?

Да вот же он! Перед Гарри опять промелькнула фигурка бегущего мальчика, старавшегося укрыться за одним из фальшивых бомбардировщиков. Он пустился в погоню, задыхаясь, голова кружилась от бесконечных вспышек…

Взорвалась очередная корзина – пламя просветило ближайший бомбардировщик насквозь, словно рентгеновские лучи. Вот он где, значит. Внутри бомбардировщика Гарри ясно разглядел на миг или два тень ребенка, сжавшегося на полу ближе к носу макета.

– Эдвард! – крикнул Гарри. – Все в порядке, не бойся! Это я, Гарри! Ты теперь в безопасности!

Ответа не последовало. Свет погас, и теперь ему не удавалось ни рассмотреть, ни расслышать, что происходит внутри самолета. Он побродил вокруг, нашел наконец небольшое отверстие у самого фюзеляжа и не без труда пролез.

Гарри поморгал. Поморгал снова. Поначалу ему показалось, что его зрение расплывается из-за дождя, непрерывными потоками лившегося снаружи, но нет, внутрь самолета просачивались сквозь прорехи в брезентовой обшивке лишь отдельные тонкие струйки. Голова по-прежнему кружилась и болела из-за бесчисленных вспышек, дождь только усугублял ситуацию, беспрерывно тарабаня по пустому изнутри каркасу самолета, – Гарри словно заколачивали гвозди прямо в мозг. Внутри было темно – темнее, чем он думал.

Сощурившись, он вгляделся в темноту ближе к носу самолета, где промелькнула тень мальчика, и пошел туда.

– Эдвард, – заговорил он мягко и ласково, чтобы не напугать, – все в порядке. Ты теперь в безопасности…

Снаружи вновь вспыхнуло пламя, по брезентовой стене заплясали тени. Силуэт ребенка. За ним – еще один. И еще, и еще – казалось, дети подбежали к самолету и стояли, чего-то выжидая.

Гарри опять заморгал – да нет, сказал он себе, это просто странная игра света, а глаза его никак не могут привыкнуть к резким перепадам между вспышками и мраком.

А потом до него донеслась песенка:

– Как у Дженет Хамфри ребенок помирал…

У Гарри зазвенело в ушах.

– Не слушай, Эдвард, не слушай!

У другой стороны самолета выросли, освещенные вспышками, новые силуэты. Пение сделалось громче, явственнее.

– В воскресенье помер, в понедельник встал…

– Не слушай их! – кричал Гарри во всю силу легких. – Не поддавайся им!

Звонкие голоса зазвучали совсем близко, совсем ясно:

– А кто помрет теперь? Наверно, это ТЫ!

А потом вдруг настала тишина. Исчезли тени, прекратилось пение. Гарри слышал лишь стремительное биение собственного сердца и шум крови в ушах. Он медленно, с облегчением вздохнул.

– Все хорошо, Эдвард. Их больше нет. Нам ничто не угрожает. Ну-ка, возьми меня за руку.

Дотянулся, коснулся плеча мальчика, повернул его к себе…

Перед ним стоял не Эдвард.

Чудовищно раздутый в воде, белесый, гниющий труп уставился на Гарри единственным уцелевшим глазом:

– Помогите. Помогите, капитан…

Гарри с криком отскочил от видения, оступился и упал навзничь. Дышать стало трудно, грудь будто стиснуло стальным обручем.

Труп исчез; на его месте валялись лишь кипа еще нераскрашенных полотнищ брезента да пустые банки из-под краски.

Все еще дрожа, Гарри огляделся – он был один.

Выбраться из самолета он постарался так быстро, как только возможно.

Эдвард бежал, бежал… бежал, давно уже не осознавая, куда направляется или от кого спасается, понимая лишь одно: нельзя останавливаться.

Ограда летного поля не позволила ему вырваться – Эдвард со всего маху натолкнулся на нее, развернулся и помчался в противоположном направлении. Тропинка вела к холму, и теперь он мчался вверх по склону, надеясь, что хоть так сумеет найти путь к свободе. Он понял, как ярко выделяется на фоне ночного неба его силуэт, застывший на миг на самой вершине холма.

– Эдвард!

К нему приближался Гарри.

«Нет, – подумал Эдвард. – Нельзя. Надо выбраться, надо продолжать бежать».

Он сбежал с вершины, понесся по обратному склону. Обернулся, чтобы проверить, не настигает ли его Гарри, поскользнулся на мокрой траве – и кубарем покатился вниз с холма.

Где он – Эдвард не знал. Ничего не мог разглядеть, да и очки потерял к тому же, слетели во время падения.

Поерзал, пошарил вокруг себя – он лежал на щепках, издававших резкий запах керосина. Мальчик сел и нащупал вокруг себя проволочную сетку.

Кое-как различил возвышавшийся рядом холм и мгновенно сообразил, что произошло.

Он упал в корзину с пиротехникой.

Эдвард приподнялся на колени, отчаянно силясь выбраться, пока корзина не взорвалась.

Гарри видел и его падение, и то, куда он приземлился.

– Эдвард…

Помчался еще быстрее, борясь с усталостью измотанного тела, заставляя себя пошевеливаться. Надо успеть. Надо добраться до Эдварда, пока…

Корзина взорвалась, и Гарри отшвырнуло взрывной волной.

Ева открыла глаза. Абстрактные, расплывчатые пятна, плывшие перед ее взором, постепенно начали собираться в нечто ясное, очевидное и вполне определенное. Разрозненные смазанные звуки сделались громкими, привычными и понятными. Над ней склонилось встревоженное, озабоченное лицо.

– Гарри?

Ева села и, несмотря на звон в ушах и головокружение, осмотрелась. Увидела вокруг себя слабо освещенные каменные стены бункера, обшитые рифленым железом, услышала унылый и непрестанный стук капель по крыше. Все вокруг выглядело серым, будто вылинявшим. Или, может, просто на душе у нее было настолько скверно.

Она разглядела детей и Джин, сгрудившихся поодаль. Все они выглядели перепуганными насмерть, и, судя по тому, как прижималась к ребятишкам немолодая директриса, еще не очень было понятно, кто у них там кого утешает.

Ева потерла лоб. Болело ужасно.

– Как долго я?..

– Пару часов, – сказал Гарри.

Ева вновь огляделась, быстро и настойчиво, игнорируя боль в голове.

– А где Эдвард?

Гарри держал что-то в кулаке. Разомкнув пальцы, он показал Еве предмет, лежавший на ладони. Очки Эдварда – изломанные, искореженные, с разбитыми стеклами.

Ева замотала головой. Череп взорвало изнутри новой вспышкой боли – но ей было уже все равно.

– Нет… о господи, нет, нет, нет!

– Он побежал. Я бросился за ним. Он упал прямо в пиротехническую корзину, и я, – голос Гарри задрожал и прервался, – я не успел добраться до него прежде, чем она… я пытался. Прости меня, мне жаль, мне так жаль!