Виталий Вавикин - Дети ночных цветов. Том 2

Вечером, остановившись в отеле недалеко от Феникса, Гвен взяла ужин в номер и сама включила телевизор, выбирая канал, где шел фильм, который мог бы понравиться брату. Какое-то время Томас старательно отворачивался от экрана, но затем интерес взял верх. Гвен протянула ему коробку с ужином, разрешив есть на кровати, и села рядом, когда брат увлекся фильмом. Обиды, казалось, забылись.

«Кажется, ремень действительно пошел на пользу», – подумала Гвен, однако уже в Фениксе Томас снова начал доказывать ей, что это не так. Гвен пришлось сменить шесть отелей и три места работы, причем в последнем отеле Томас едва не поджег их номер. Он ломал мебель, разрисовывал стены, как-то добрался до кабельного телевидения и, вернись Гвен с работы чуть позже, они лишились бы половины своих сбережений.

Добрый десяток раз Гвен бралась за ремень, но это помогало максимум на пару дней, затем все начиналось снова. Гвен нравился Феникс, нравились люди, с которыми она знакомилась на работе, нравились разнообразные соседи, нравились временные работы, нравилось, что никто особенно не обращает на них внимания, не задает слишком много вопросов, но вот Томас… Иногда ей начинало казаться, что он просто не может привыкнуть к жизни в большом городе. Брат напоминал ей дикого зверька, которого окружили люди, и он бросается на них не от злости, а от страха, только в случае с Томасом, вместо зубов и когтей зверя выступали хитроумные планы, направленные на то, чтобы испортить жизнь сестре и окружающим их людям.

«Но ведь он вел себя так же и до Феникса», – вспомнила Гвен и окончательно потерялась в догадках. Единственное, что приходило ей в голову, – Томас обижается на нее за то, что она слишком много времени проводит на работе. Пытаясь исправить это, она начала водить его в парки аттракционов, зоопарки, кинотеатры – куда угодно, лишь бы он снова стал тихим, спокойным ребенком, как и раньше.

«А разве был он когда-то тихим и спокойным?» – иногда спрашивала себя Гвен, вспоминала жизнь в Луизиане и не без грусти допускала мысль, что Томас, возможно, просто взрослеет, что ему нужно время, а ей – терпение. «Вот только кто сдастся первым?» – Гвен думала об этом крайне редко, стараясь не заострять внимание на этом вопросе. «Дети есть дети. А Томас, вдобавок ко всему, еще и мальчишка. Вот и все».

Какое-то время это помогало Гвен терпеть его выходки. Помогало до тех пор, пока Томас не обошел всех жильцов отеля и не рассказал душещипательную историю, как над ним издевается его мать. Под словом «мать» он имел в виду Гвен. Он даже показал сердобольным соседям синяки и ссадины, полученные во время своих игр, придумав такие истории, что когда Гвен услышала их, ей самой стало жалко брата, хотя она и знала, что это ложь. Собравшимися у ее квартиры были преимущественно женщины, но из множества возмущенных голосов Гвен слышала и пару мужских.

– Что, вы уже вызвали полицию? – спросила она их, награждая Томаса устало-печальным взглядом. Увидев, что она смотрит на него, он перестал хмуриться и непроизвольно улыбнулся, словно спрашивая, понравилась ли ей его шутка.

Разговор с соседями длился больше часа и закончился всеобщим порицанием Томаса за его шутку. Единственным, кто молчал, была сама Гвен. Томас искоса поглядывал на нее, но она притворялась, что не замечает его. Даже когда они остались дома наедине, Гвен не произнесла ни слова. Томас попытался принять эту игру в молчанку, но сдался уже утром, даже попытался извиниться, но Гвен притворилась, что не слышит его.

Она приготовила завтрак, поела сама, оставила еду для брата на столе и ушла на работу. Вечером она вернулась. Ничего не случилось. Томас сидел дома, выстраивая из мебели гараж для игрушечных машин. Гвен накормила его и ушла, решив, что сама поест в каком-нибудь кафе. Когда она вернулась, он уже спал. Она просмотрела телевизор до полуночи и тоже легла. Утром Томас попытался заговорить, не получил ответа, выждал пару минут, снова попытался заговорить. Когда Гвен вернулась с работы, он подошел к ней и попросил прощения. Она посмотрела на него и, кивнув, пошла на кухню, готовить ужин.

– Это значит, что все снова нормально? – спросил Томас.

– Не знаю, – сказала Гвен и услышала его радостный возглас.

– Я уж боялся, что мы никогда больше не будем разговаривать! – закричал брат. Его оживление насторожило Гвен, и она решила, что на вечер снова уйдет куда-нибудь.

Еще больше недели она продолжала держать брата на расстоянии, затем сдалась. «Вот теперь он все понял. Теперь от него больше не нужно ждать никаких выходок», – попыталась уверить себя Гвен, решив, что если хотя бы раз в месяц будет проводить подобные воспитательные работы, то сможет полностью избавить Томаса от его ставшего вдруг скверным характера.

Последовали два относительно спокойных месяца, если не считать мелких пакостей Томаса. Но в целом он ничего не ломал, не поджигал и не пугал людей, рассказывая им о том, как над ним издевается Гвен. Кстати, за эти мелкие пакости ему доставалось так же, как раньше за самые скверные проступки. Подобное положение дел казалось приемлемым для Гвен, да и для самого Томаса. Приемлемым до тех пор, пока однажды, воспользовавшись тем, что Гвен стояла в очереди в билетную кассу, он не подошел к остановившейся у обочины патрульной машине и, сделав самое жалостливое лицо, на какое только был способен, не проделал ту же фишку, что и чуть раньше с соседями.

– Твоя мать избивает тебя? – нахмурился офицер. Томас поджал губы и кивнул. – И где же она сейчас?

– Вот там! – Томас вытянул руку и показал на Гвен.

– Понятно, – протянул офицер, вышел из машины и взял Томаса за руку. – Ну, пойдем, поговорим с твоей матерью.

– Вы ее накажете?

– А ты разве не за этим подошел ко мне? – взгляд офицера показался Томасу до отвращения колючим, но отступать было поздно.

– За этим, – он решительно кивнул и крепче сжал офицеру руку.

Гвен заметила их слишком поздно, чтобы успеть собраться с мыслями.

– Простите, мисс… – обратился к ней офицер.

– Мороу, – машинально помогла ему Гвен, медленно начиная понимать, что происходит.

– Мисс Мороу, – офицер едва заметно кивнул, указал на Томаса. – Это ваш сын?

– Да. Что он натворил на этот раз? – Гвен пыталась заставить себя не кусать губы, но не могла.

– Натворил? – офицер смерил сначала ее внимательным взглядом, затем Томаса. – Боюсь, он утверждает обратное.

– Ах вот как… – Гвен почувствовала легкое головокружение. Немота расползлась по телу. Нужно было что-то сказать, что-то сделать, но силы вдруг оставили ее. – Значит… Значит… Простите, офицер, но это значит, что он сумел разыграть еще одного человека.

– Разыграть?

– Да. Последнее время совершенно не могу понять, что творится с этим ребенком. Он словно поставил себе цель испортить нам жизнь.