Ричард Кнаак - Король серых

— Троянская война, — изрек Арос, на которого — вернее сказать, сквозь которого, — повалилась очередная жертва.

«Это и есть менее отвлекающий пример?»

— Настоящая? — собираясь с мыслями, спросил Джеремия.

— Отчасти. Построенная по памяти — и по легендам.

Оглянувшись, Тодтманн увидел город. С того места, где он стоял, видна была главным образом городская стена, и этот монумент славы несколько портили видные сквозь него настоящие развалины. Очень было похоже на Чикаго, каким он видел его вместе с Каллистрой.

Тем временем сражавшиеся, словно воодушевленные его появлением, принялись за дело с удвоенной энергией.

Арос наклонился к Джеремии:

— Как я уже говорил, мы суть плоды воображения и воспоминаний. Там, где проходит король, пробуждаются последние. Они же, в свою очередь, возбуждают первое.

— И что же происходит? Как это отражается на людях?

— Когда пробуждаются воспоминания, включается подсознание Человечества. У некоторых воспоминания о Трое пробудили воображение, и эти люди написали об этом дивном городе и его падении. Другие возмечтали найти этот город — и нашли.

Джеремия наморщил лоб:

— Из ваших слов выходит, что я влияю на образ мыслей живых людей…

— Мечты и игра воображения направляют историю. История направляет Человечество. — Серый вампир вызвал воспоминание о сигарете и затянулся. — А король иногда может направлять мечты и фантазии Человечества.

«Я могу воздействовать на реальный мир? На оба мира?»

Было достаточно страшно думать даже о том, чтобы совладать с миром Серых, и вот теперь Арос утверждал, что его поступки повлияют на положение вещей в его собственном мире. У Джеремии захватило дух от подобной перспективы, и он даже не заметил, как сквозь него пролетело брошенное кем-то копье.

— Воистину серьезная задача для любого, мой повелитель.

Когда к Джеремии вернулась способность ясно мыслить, он подумал, что последние слова — это самое большое в истории преуменьшение.

«Ни у кого из живших на земле никогда не было такой власти!».

Арос Агвилана с очень озабоченным видом подхватил Джеремию под руку, пока у того не подкосились ноги.

— Осторожнее, Ваше Величество!

Джеремия заставил себя выпрямиться.

— Вы говорите серьезно?

— Боюсь, что да. Все так и есть.

Меловые черта лица исказила гримаса.

— Так и есть… — растерянно пробормотал Джеремия. Всякий раз, когда он начинал думать, что преодолел все поставленные перед ним фантастические препятствия, тут же возникало новое, больше всех предыдущих.

— Не вернуться ли нам в клуб, как вы полагаете?

Человек, который еще меньше теперь хотел быть монархом, рассеянно кивнул.

— Вот и хорошо, — только и произнес Арос; вслед за этим они снова очутились в уже знакомых Джеремии интерьерах «Бесплодной земли».

Трон возвышался на том же самом месте, и Джеремия даже не заметил, как оказался на нем. Все снова произошло столь внезапно, что он на мгновение забыл все, что сейчас узнал. Вернее, почти забыл. Едва ли можно совершенно забыть о том, что тебе только что дали власть — пусть и ограниченную — влиять на образ мыслей каждого живущего на земле мужчины, каждой женщины, каждого ребенка, каждого политика.

Арос выбросил сигарету и щелкнул пальцами. Прозрачная, почти неразличимая глазом тень скользнула по ладони Джеремии, оставив после себя небольшой бокал, наполненный темной жидкостью. Джеремия надеялся, что она окажется крепче виски.

Перед ним предстала Каллистра, как всегда, внезапно материализовавшаяся из ничего, и присела в книксене. Она стояла на возвышении, на том же месте, которое прежде занимал Арос, словно не решалась приблизиться к трону. Наконец она подняла на него взор; при виде ее Джеремия почувствовал легкий трепет.

Он не видел, как широко улыбнулся стоявший за ним Арос Агвилана.

— Каллистра, будь любезна, проводи Его Величество в какое-нибудь тихое, уединенное место и позаботься, чтобы он ни в чем не испытывал нужды.

— Хорошо, Арос.

Джеремия с легким сердцем взял ее за руку. Теперь ему было все равно, куда идти — лишь бы там ему не пришлось слишком забивать голову тем, что он только что узнал. Еще больше его устраивало то обстоятельство, что теперь компанию ему составит не скелетообразный Серый, а высокая черноволосая красавица.

В мгновение ока их не стало. Джеремия уже начинал привыкать к подобной внезапности. Посмотрев по сторонам, Джеремия уже хотел настаивать, чтобы Каллистра подобрала другое место, потому что он узнал ту самую необъятную спальню, которая, как он прекрасно помнил, провалилась в какую-то бездну. Спальня была в целости и сохранности, но его не покидало тревожное ощущение: что если она все еще летит — или вот-вот улетит — куда-нибудь в тартарары?

Каллистра подвела его к креслу:

— Я вижу, тебе приходится нелегко, но нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Арос хочет объяснить тебе все настолько быстро, насколько можно это сделать, не показывая слишком много сразу.

— Я хотел бы понять одно — как выбраться отсюда.

Но это…

— Невозможно. Это я уже слышал. Ты мне говорила и в этом, наверное, я могу поверить тебе — если не Аросу.

Каллистра огляделась вокруг в поисках еще одного кресла.

— Джеремия, я всегда к твоим услугам.

Джеремия, не в состоянии докопаться до истинного смысла ее слов, досадливо наморщил лоб.

— Но почему, Каллистра? — Еще неделю назад он не был бы столь груб, тем более по отношению к женщине, равную которой по красоте трудно было даже вообразить и которая — что самое главное — проявила к нему интерес. Странно, как быстро меняется человек, превратившись в короля снов. — Это твоя добрая воля или обязанность?

Развевая длинные пряди, Каллистра резко повернулась и воззрилась на Джеремию. Это был не гнев, как он сперва испугался, по всего лишь сожаление.

— Джеремия, я не такая, как она.

Джеремии вдруг захотелось провалиться сквозь землю. Ему не надо было объяснять, кто такая она.

— Ничего ведь не было… — машинально пробормотал он.

— Я знаю. — Она не стала объяснять, откуда ей это известно, а он не спросил. — Я была такой, как она, но, подобно, Аросу, мне было дано имя — то, что позволяет нам обрести устойчивость. Имя для нас значит больше, чем для тебе подобных — золото. Имя открывает нам возможность почувствовать себя почти живыми. В лице Отто ты теперь обрел настоящего друга.

— Это ты тоже знаешь?

Интересно, насколько плотно за ним следят? Пресловутый Старший Брат тоже здесь есть? Вполне вероятно.

— Имя тебе дал король?

— Это были два короля, но второй считал, что нарекает меня новым именем. Он хотел уничтожить всякую память о своем предшественнике, но не понимал одного: что я уже была Каллистра и не хотела быть никем другим. Я просто прибавила новое имя к уже имевшемуся и стала тем, чем стала.