Сергей Алексеев - Кольцо «Принцессы»

Он пощелкал кнопками на пульте, однако был поздний час, и ни одна программа не работала, на экране мельтешил «снег». Тогда он вспомнил о космической антенне на крыше, нашел и включил в сеть усилительный блок: пожалуй, на трех десятках каналов гнали все, что угодно, от спорта до порнухи, и ни одной программы на русском…

Нет, это еще не значило, что он на китайском Тибете, на монгольском Алтае или в Японии; то же самое ночью можно увидеть и в Пикулино, однако и цивилизованный дом никаких точных ответов не давал и, напротив, еще больше вводил в заблуждение, смешивая реальность с произвольными фантазиями.

Все, что он видел, существовало не в воображении – щупай руками, пробуй на вкус и запах; окружающие вещи подвергались разумной логике и анализу, и вместе с тем, даже в этом благоустроенном, практичном и в общем-то привычном жилище рядом с предметами, вполне объяснимыми, встречалось то, чего быть не могло. Несколько освоившись и убедившись, что хозяев здесь нет уже несколько дней, Шабанов ощутил, как в доме начало теплеть. Сначала он не обратил на это внимания, полагая, что согревается сам в закрытом помещении, за счет внутреннего тепла, вызванного короткой и интенсивной пробежкой. Затем он неожиданно увидел на жестких, травяных циновках, всецело покрывающих полы, засохшие капли и мазки крови. Настороженный ими, Герман несколько минут обследовал жилище, прежде чем заметил, что следы оставлены им самим: из ботинок, в которых давно хлюпало, и со штанин комбеза брызгала кровь, разведенная речной водой, и как только он понял это, вмиг зажгло ноги.

Отвлекшись от всего, Шабанов расшнуровал ботинки, содрал их и, расстегнув «молнии» на мокрых штанинах, обнаружил, что левая икроножная мышца пробита насквозь, а на правой есть лишь входное отверстие: пуля сидела где-то в мякоти.

И это сейчас становилось лучшим доказательством, что сумасшедший спуск по реке и засады, устроенные на порогах, не бред! Все было! А иначе кто же тогда прострелил ему обе ноги?.. Причем не понять, одной пулей или двумя? Судя по кровоточащим, черным и на вид совсем не опасным ранам, калибр оружия был мелкий, по крайней мере, не «девятка», то есть не сам себе прострелил.

Шабанов, как смог, сделал первичную обработку, после чего забинтовал ноги, и когда более-менее привык к виду своих ран, как-то ненавязчиво сделал открытие: ступни согрелись так, что стало горячо, окровавленные носки и, главное, толстые, высотные ботинки, вконец размокшие, парили, словно у костра висели, и уже подсохли сверху. Да и сам окончательно согрелся и ощутил знакомую осоловелость, словно в офицерской столовой после аэродромных занятий.

И комбез просох, вместе со свитером и футболкой под ним!

Тогда он снова попытался разобраться, откуда идет тепло. Камин давно не топили, обшитые вагонкой стены прохладные, пол тоже без подогрева, а воздух в доме настолько теплый, что скоро придется раздеваться!

Десять минут назад входил, как в ледяной склеп, вот же часы на стене висят и показывают четверть третьего ночи. Куда этот горнолыжник запихал отопительные приборы?

Судя по просторам и малонаселенности, он, Шабанов, упал на территории России, но если судить по обстановке в доме и техническому прогрессу, наверняка это Япония. Последние полста лет они не оружие изобретали, а делали все во имя человека и на благо его, и такого навыдумывали! Стоит где-нибудь в углу неприметная коробочка – и оттуда горячий воздух. Вошел, свет включил, она и заработала. Потому что одним камином такое пространство не нагреешь, тем более зимой – без печи в каменных стенах не выжить…

Он спохватился, вспомнив, что уже не первый раз ломает голову над тем, что не подлежит пониманию, как тот кусок земляничного мыла, неведомым образом очутившийся в лодке. Причину следует искать в себе самом, в своем воспаленном воображении и, чтобы окончательно не свихнуться, лучше воспринимать мир, каков он есть, со всеми необъяснимыми причудами и явлениями, как он воспринимается в детстве.

Можно спросить у взрослых, почему течет вода в реке, отчего цветет черемуха или гремит гром, однако от их ответов ничего не изменится . Все равно никогда не понять сути явления: ученые мужи на это жизни кладут, а мир как был «черным ящиком», напоминающим «принцессу», так и останется.

На самом деле в доме горнолыжника холодно, теплый воздух ему лишь чудится, потому как очень хочется согреться…

Герман выключил свет и вышел на улицу. Луна, висевшая за рекой, уменьшилась и светила ярче, как говорят, хоть иголки собирай, и весенняя ночь от этого показалась прохладной и знобкой. К тому же раны на икрах, лишь жгущие до перевязки, сейчас стали отдаваться болью при каждом шаге, особенно в правой, где сидела пуля. Удрать от охотников по суше с такими ногами нечего было и думать, а чтобы поджили, нужна неделя покоя и ежедневные перевязки – это при условии, что раны чистые и не будет нагноения. В аптечке «малямбы» остался последний стерильный бинт, так что придется стирать использованные и кипятить…

Он спустился по тропинке к реке, вернее, к оборудованной, благоустроенной пристани, и не нашел никаких плавсредств, за исключением водных лыж, висящих под навесом беседки. Кажется, за эту ночь Шабанов проскочил, прорвался через самые опасные пороги, река далее, насколько хватал глаз при лунном свете, была хоть и быстрая, но широкая и спокойная. Лодку бы сейчас с веслами и… куда вынесет.

Он проковылял вдоль бегущей воды вниз, затем вверх, высвечивая фонариком кусты (может, спрятана где?), и неожиданно наткнулся на свою дюральку, почему-то стоящую на береговом откосе. Вскинув пистолет, Герман присел и огляделся – ни души, от всех предметов на берегу такие тени, шевельнись, и сразу заметно.

То ли обсохла лодка, то ли кто-то вытащил?..

Борта и днище превратились в решето, и живым Герман остался лишь потому, что завалился в корму, оказался под прикрытием банок непотопляемости, заполненных пенопластом и расположенных вдоль бортов. Подбери, подожми ноги, и они бы остались целыми!

Стреляли по нему на убой, буквально задавливали огнем, чтоб не смел ворохнуться и уничтожить «принцессу», будто знали, что она спрятана на самое дно «малямбы».

Но почему же бросили потом, когда он вырвался из первых порогов и впереди очутилась призрачная белая шлюпка? В тихой воде можно было взять чуть ли не голыми руками…

– По кочану! – сам себе ответил Шабанов и отвлекся тем, что стал осматривать лодку.

Затыкать, заделывать дыры занятие бесполезное, днище, словно топором, изрублено пулями, попадающими по касательной, к тому же он сам прострелил верх носовой переборки, сбивая кошку, и разбил весь форштевень. Дюраль можно сдавать в лом по цене цветного металла, чем в тихушку занимались не летающие и не получающие денежного довольствия подмосковные пилоты…