Наталья Игнатова - Смена климата

И все это было предубеждениями, если верить Занозе, который цыган нежно любил.

Они почему-то отвечали взаимностью.

А с другой стороны, кого Заноза не любил? И кто не отвечал ему тем же? У него, надо понимать, предубеждений не было. Только запредельная наглость, наркозависимость и взрывной характер.

Мизантропию, приобретенную за полсотни лет обитания в Рейвентире, здесь как рукой сняло. Заноза, который не мог хорошо относиться к людям, пока не использовал против них свои чары, в Алаатире изменился… Хасан сказал бы, до неузнаваемости, если б не уверенность в том, что как раз этот Заноза и есть настоящий. В Рейвентире он делал все, чтоб люди не любили его, потому что иначе у него не получалось не любить людей. А он нуждался в этом, в нелюбви к ним, не способный иначе смириться с их стремлением вести нескончаемые войны и нескончаемо убивать друг друга. Почему в Алаатире он позволил себе стать собой, оставалось пока неясным. Может, потому, что постоянно, еженощно, использовать или чары, или пули, или и то, и то разом, было его естественным состоянием, в отличие от лондонского добровольного отшельничества. А, может, дело в климате.

Не особо доискиваясь причин, Хасан счел, что удовлетворен результатом.

Что касается тийра, то от привычной власти тийрмастера здесь было лишь название. Хальк Алаа, имя которого носил тийр, правил лишь малой его частью, той, что была когда-то Лос-Анджелесом, и к которой постепенно прирастали многочисленные пригороды.

Каждый из пригородов, называвшихся среди вампиров миссиями, формально входя в Алаатир, управлялся, все же, собственным хозяином — прелатом. С Алаа прелаты даже не пытались договариваться. Считалось, что они не лезут во владения друг друга, на деле же конфликты и боевые столкновения случались мало не каждую ночь. И лишь то, что комесом у Халька Алаа был Этьен Лерой позволяло так называемому тийрмастеру сохранять власть хотя бы над своей территорией.

Поддержка фейри? Где угодно, только не здесь. Здесь властью была сила, количество дайнов и умение ими пользоваться.

А еще здесь не понимали слова «нейтралитет».

В «Турецкую крепость» вцепились все и сразу. Нельзя сказать, чтобы по эту сторону океана были наслышаны о Посредниках вообще или об Убийце Вампиров в частности, но сам факт появления в тийре двух упырей и тридцати Слуг вызвал ажиотаж. С такими силами Хасан мог бы попытаться захватить какую-нибудь из миссий в личное распоряжение, или оказать поддержку любому из прелатов, заинтересованных в расширении владений.

С такими силами он мог бы сместить и самого тийрмастера. Как ни парадоксально, именно это и стало второй причиной, по которой Лерой так охотно предложил им гостеприимство. Первой, разумеется, был Заноза, которого следовало спасать любой ценой, даже с риском потерять тийр.

Дайны убеждения делают с мозгами страшные вещи.

Хасан понимал, что дело не в дайнах, но привычно списывал на них все, что не сразу поддавалось разумному объяснению. Лерой был к Занозе искренне привязан, Заноза отвечал ему полной взаимностью, и отнюдь не потому, что они долгое время находились под воздействием чар друг друга, просто оба были из тех мертвецов, кто сохранил способность чувствовать, как живые. Кроме того, Лерой Занозе верил. И доверие тоже было обоюдным. А еще Лерой решил, будто Хасан, как он сам, подпал под несуществующие чары, вообразил, будто Заноза имеет на Хасана какое-то влияние. Исходя из этого, он понял, что может заручиться поддержкой «Турецкой крепости» уже потому, что всегда мог рассчитывать на поддержку Занозы.

Лерой ошибся в исходном предположении. Но пока Хасан не видел причин отказывать в просьбах о вмешательстве в конфликты с миссиями. Нейтралитет нейтралитетом, однако они-то с Занозой обитали на территории, управляемой Хальком Алаа, стало быть, защищали землю, которая со временем станет их домом.

И себя защищали. Потому что Лерой и Алаа были единственными властьимущими вампирами тийра, кто не счел «Турецкую крепость» угрозой.

Мексиканцы, все-таки, хуже цыган. Даже если они никакие не мексиканцы, а чистокровные потомки чистокровных здешних испанцев.

Казалось бы, сменили огонь на пламя. Сбежали из Рейвентира, чтобы в Алаатире столкнуться с теми же проблемами. Но паранойя прелатов, которые могли рассчитывать лишь на собственные силы, ни в какое сравнение не шла с паранойей тийрмастеров Старого Света, на стороне которых выступали связанные договором фейри. Дома ожидала лишь окончательная смерть.

Хасана — смерть. Занозу, с его древней кровью, ждала участь похуже.

Здесь же…

Здесь были перспективы. Интересные.

Интересней, чем хотелось бы, однако, когда Аллах посылает тебе возможность, пользуйся ею, а не говори, что это слишком щедрый подарок.

В «Крепости» ожидало письмо. Адресованное обоим. От тийрмастера.

Заноза тут же полез в свой лэптоп. Он старался не пользоваться им, пока они охотились или в редко выпадающие, свободные от дел часы, но на сегодня охота была закончена. А дела, вот они, похоже. С доставкой на рабочее место.

И, да, они охотились вместе. Потому что так сложились обстоятельства, потому что разделяться надолго, особенно во время охоты, когда внимание поглощено отнюдь не собственной безопасностью, было слишком рискованно. И просто потому, что до традиций уже не было никакого дела. Здесь, в Алаатире, все слишком отличалось от привычного уклада. А слухи… Allah bundan geri komasın [19] Да убережет нас Аллах от худшего! ( тур. ) если бы слухи были самой большой их проблемой!

— Та же фигня, — сообщил Заноза, — мне тоже пришло. Для нас обоих. Мистер Алаа приглашает на аудиенцию. Чувак, у меня дежа вю.

— Или «чувак», или «дежа вю», ты бы как-нибудь определился с лексиконом.

Ответом была безмятежная улыбка.

Заноза, при желании, мог изобразить и выходца из Ист-Энда, для которого кокни был единственным вариантом английского, и итонского выпускника. Но когда он не выделывался, речь его становилась, мягко говоря, эклектичной.

Что, впрочем, тоже выдавало, как минимум хорошее образование. И происхождение.

Граф. Настоящий. Прямо как живой.

— Это титул настоящий, а не я, — Заноза отложил лэптоп, подошел к Хасану и, не спрашивая разрешения, взял письмо у него из рук. — Как думаешь, мы встряли?

— Думаю, что за телепатию нужно ввести какое-нибудь наказание.

— Можешь меня выпороть, если хочешь. Это будет пикантно. Но, вообще-то, ты про графа вслух сказал.

Стив Лерой был эмпатом. Большинство вампиров с дайнами убеждения были эмпатами. И если в уровне владения дайнами он уступал Занозе, то в эмпатии, пожалуй, превосходил. Заноза свои навыки отточил в экстремальных условиях в сравнительно короткий промежуток времени, а у Стива за плечами была не одна сотня лет наблюдения за людьми и мертвецами и плотного взаимодействия с ними.