Александр Юрин - В лапах страха

(хочешь, чтобы я заплакала, сука?! не дождёшься!!!)

Светка отмахнулась, гордо вскинула подбородок, мелко захлопала влажными ресницами. Марина отшатнулась, точно увидела призрака. Или чего пострашнее. Её губы тряслись, язык ворочался между зубами, но вместо членораздельной речи слышалось лишь сбивчивое бормотание, похожее на молитву.

Светка опешила, не понимая, что происходит.

Осенний ветер швырнул в стеклопакет очередную порцию дождевых капель. Мать с дочерью вздрогнули, покосились в окно. Тучи усмехались, полоща отрепья в свинцовой промозглости небес.

Марина ухватилась за переносицу, скривила подбородок; затем принялась тщательно массировать виски, попутно беспокойно оглядываясь по сторонам.

«Будто её что-то тревожит…»

Светка сглотнула подкативший к горлу ком — такую Марину ей видеть не приходилось. Сделалось вдвойне не по себе.

— В шкафу он, — прошептала девочка, борясь с противоречивыми чувствами.

Марина недоверчиво прищурилась.

— Что ты сказала?

— В шкафу он! — крикнула Светка, стараясь не смотреть в сторону нависшей женщины. — Пора бы уже привыкнуть!

Марина тут же потеряла к дочери всяческий интерес; шагнула к шкафу, глубоко вздохнула, коснулась гладкой поверхности дверцы.

— Юра? — сказала она шёпотом, словно опасаясь спугнуть притихшую внутри зверушку. — И как это понимать?

Ответом была тишина.

Марина отступила на шаг. Уперла руки в бока.

Светка озлобленно смотрела на отточенную фигуру матери.

«А неплохо сохранилась для своих лет. Ох, как неплохо! Будто наподобие змеи кожу сбрасывает», — Светка покосилась на свою худую грудь. Скользнула руками под простынёй по бёдрам…

(КРОВЬ!!!)

Девочка в ужасе вспомнила про вчерашние боли. Принялась шарить трясущимися пальцами по мятой простыне, мысленно готовясь к самому страшному.

— Юра, лучше по-хорошему выходи, — сказала Марина более уверенно. — Не то отшлёпаю. Или на кухне к батарее привяжу, рядом с тем…

В шкафу заёрзали — Светке невольно показалось, будто из-под древесной коры лезет гигантский короед. Затем послышался шелестящий вздох.

— Страшно было, — прозвучало из-за дверцы. — Я ведь не нарочно.

— Я тебе сейчас такое «не нарочно» устрою! — Марина окончательно отбросила сомнения и настежь распахнула створки шкафа.

Юрка застыл в позе попрошайки. Неосознанно зажмурился от яркого света. В скрюченных пальчиках он сжимал растрёпанную книжку: ветхая обложка была заломлена в обратную сторону, точно хребет раздавленного под поездом котёнка, во все стороны торчали капроновые нити разъехавшегося переплёта, некоторые пожелтевшие страницы устилали пол шкафа, остальные беспорядочно топорщились в ладошах малыша, больше напоминая скомканный куль. С одной из таких страниц улыбалось зелёное чудище.

— Ну, мамочка!.. — принялся канючить Юрка, укрываясь скомканной книжкой от недружелюбного утра. — Я больше так не буду! Честное слово!

Марина ничего не ответила, лишь боязливо попятилась. Поза сына ей совершенно не нравилась. Если не сказать больше. Она ей что-то напоминала: причём это что-то не имело ничего общего с обычным человеческим детёнышем.

— Мамочка, ну прости меня! — Юрка неуклюже выбрался из шкафа. Потянул замусоленные пальчики к Марине; та невольно отшатнулась, с трудом сохранив равновесие.

Светка отвлеклась от своего занятия, нерешительно обернулась.

— Опля, началось… — прошептала она.

Ничего не понимающий Юрка продолжал надвигаться на мать, которая, такое ощущение, видела перед собой не родного сына, а невесть что, прибывшее из преисподней.

Светка быстро откинула простыню — улик не было, хот на том спасибо! — вскочила на ноги и, на ходу оценив ситуацию, оттащила брата в сторону.

— Ты чего! Отстань! — пропищал Юрка, размахивая перед носом сестры многострадальной книжкой. — Мама, чего она?..

Марина вздрогнула, тряхнула головой, собираясь с мыслями.

— Чего это я?.. — хрипло произнесла она.

— Вот именно: чего это ты?! — крикнула Светка и толкнула скулящего Юрку к матери. — Тебя родительских прав пора лишать! Сумасшедшая!

Марина оторопело уставилась на дочь, не в силах что-либо ответить. Голосовые связки сдавило, мыслей просто не было, а под черепной коробкой что-то противно скребло, — оно рвалось наружу, прямо так, сквозь нервные окончания, кость и кожу!

Пользуясь замешательством женщины, Светка молниеносно ретировалась прочь из комнаты, мысленно осознавая суть только что сказанного, попутно ругая себя за столь бесшабашный срыв крышки с домашнего Ящика Пандоры.

«Ладно, у Марины не все дома, но я-то чего в ту же стезю?! Яблочко от яблоньки. А ведь день только начался…»

В гостиной бубнил телевизор:

«Я знаю, где начинается мой день, но я не знаю, где и когда он закончится, поэтому я пользуюсь дезодорантом…»

— Чего замер? — кивнула сыну Марина. — Марш в ванную!

Постепенно тени становились всё менее различимыми, шум в голове утих, умолкла переваренная муха.

Умка отошёл от двери, поудобнее улёгся у батареи. Будущее не сулило ничего хорошего. А когда было иначе?

Глеб свернул с 4-й линии на Ленком, осторожно надавил на педаль газа; «десятка» загнанно чихнула, дёрнулась было вперёд, однако тут же вся обмякла, продолжив удручённо ползти, изредка вздрагивая и наполняя салон удушливым запахом бензина. Флегматичные дворники лениво развозили по лобовому стеклу уличную грязь, временами замирая, как бы в замешательстве. Сонные пешеходы уныло обходили лужи.

Погода переменилась всего за одну ночь, словно воплощая в жизнь некий вселенский сценарий. Всевышний был истинным творцом — если всё происходящее и впрямь было его рук делом, — королём интриги, мастером слова — недаром исключительный замысел не смогли постичь даже великие мыслители на вроде Ницше или Суинберна. Стивен Хоакинг, и тот, оказался не удел, скупо рассуждая о строении Вселенной, о парадоксах пространства-времени и о месте человека в этом мире. Заглянуть за нарисованный холст было не дано. Возможно, смысл открывался лишь после смерти… или во время её. Правда, был ещё товарищ Фрейд, но он с головой ударился в грёзы. По его мнению, определить суть можно только во сне. Точнее не определить, а открыть, потому что за шелухой обыденности человек напрочь утрачивает истинный горизонт, как и не замечает путеводные ориентиры. Хотя… По старику Фрейду в своё время разоблачительно прошёлся Карл Юнг, так что и в этом случае всё призрачно и не надёжно. Информация, не подтверждённая фактами — лишь голая теория с неимоверным количеством подстроенных под себя данных. Похоже, творец недолюбливал цензоров, а потому просто связал их по рукам и ногам, предварительно ослепив. Язык выдирать не стал, дабы позабавиться, слушая несущуюся со всех сторон околесицу.