Татьяна Рябинина - Чертова погремушка

Он был прав — я не могла отделить в его словах ложь от правды. Впрочем, не совсем так. Ложь у него притворялась правдой, а правда старательно помогала лжи. И поэтому я начинала сомневаться даже в том, в чем раньше была стопроцентно уверена. И наоборот — абсолютно невозможное начинало казаться возможным.

— Зачем «погремушка» показывает рай? — ненавидя себя не меньше, чем его, спросила я, выбравшись из-под одеяла. Я не хотела соглашаться, но и отказаться не могла — и поэтому готова была беседовать с ним, пока… в общем, долго. Очень долго.

— Ты же видела, никакого рая нет, — насмешливо оттопырил губу дьявол. — А то, что вам мерещится в игрушке… Пошлая физика. Проекция той самой Божьей искры. Вроде как излучение, которое отражается от шара и индуцирует в мозгу зрительные образы. У каждого свои. Так что вы видите исключительно свои иллюзии касательно рая. Еще вопросы есть?

Вопросы у меня были, но вместо этого я начала ругаться. Долго и изощренно. Дьявол схватил ноутбук и забарабанил по клавиатуре — видимо, кратко конспектировал.

— Ваши испорченные мозги изобретают такие выражения, которые мне в голову не пришли бы, — довольно заметил он, когда я выдохлась и замолчала. — Ну как, полегчало?

Я прислушалась к себе. Не полегчало. Только еще сильнее захотелось петь — теперь, когда я знала, как это может быть волшебно.

— Ну, ты подумай еще, — кивнул в ответ моим мыслям дьявол. — Предложение действительно в течение десяти дней. Хотя… Возможно, и дольше. Сколько там тебе еще жить осталось… нет, сколько — этого я не скажу, к чему портить интригу. Но все равно, что значат эти жалкие годы по сравнению с одинокой вечностью на грязной траве? Так заполни их хоть чем-то приятным.

Я открыла было рот, чтобы сказать что-то ядовитое, но осеклась: сонно моргая, с соседней кровати на меня смотрела Лиля.

— Мне снилось, или ты действительно пела? — спросила она.

К выписке Никита привез мне джинсы, в которые теперь можно было засунуть еще половину такой попы, как моя, и свитер с широкими рукавами, заботливо спрятавшими некрасивые красные шрамы.

— Приятно было познакомиться, но надеюсь больше с вами не встречаться, — изобразил любезность Бармалей, которого я специально нашла в ординаторской, чтобы попрощаться. — По крайней мере, в этих стенах.

— Поедем сначала к Косте, — попросила я, усевшись в машину.

— Зачем? — удивился Никита. — Его ведь так и нет.

— Мне надо посмотреть… кое на что… на кое-что.

— Как скажешь, — он пожал плечами и включил зажигание.

Почти всю дорогу мы молчали, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими репликами. Потому что уже очень близко подступила перспектива разговора . От которого, между прочим, во многом зависело наше будущее. Совместное будущее. Я знала, что Никита ждет, но не знала, что именно скажу ему. Сначала мне надо было увидеть «погремушку». Или убедиться, что ее в Костиной квартире нет.

Поверила ли я, что она — всего лишь автоматическое приспособление для отбора несчастных с дьяволо-иммунодефицитом? И да, и нет. То верила, то сомневалась, то снова верила. Как и всему, что он мне говорил. Казалось бы, как можно верить лукавому, тому, кого зовут отцом лжи? И тем не менее. Сначала я с ходу отметала его слова, а потом юркой змейкой проскальзывали сомнения. Взять хотя бы ту же травяную гору. Я ведь ее своими глазами видела. Но! Я же не умерла окончательно! Или… все же умерла?..

Я тряхнула головой так сильно, что в ней что-то хрустнуло и пискнуло. Никита быстро скосил на меня взгляд и снова перевел его на дорогу.

— Послушай, а тебе не кажется, что пора уже твоего брата всерьез искать? — спросил он, когда мы въехали в Купчино. — О нем ни слуху, ни духу больше двух недель. Он раньше так когда-нибудь делал?

— Нет.

— Тогда, может, сразу в полицию? Напишешь заявление.

— Сначала к нему.

— Похоже, ты не слишком-то о нем волнуешься, — это прозвучало не как вопрос, а так — ремарка в скобках.

— Не знаю, — ответила я, в очередной раз пытаясь прислушаться к своим ощущениям. — Волнуюсь, конечно. Но что-то мне подсказывает, что ничего ужасного не произошло. Мы же близнецы, на минуточку. Наверно, я бы почувствовала, если бы с ним что-то случилось. А вот то, что он сволочь, — это я знаю наверняка. И сейчас у меня будет шанс убедиться в этом окончательно.

Никита буркнул себе под нос что-то неразборчивое и свернул в переулок. Проехав насквозь несколько уныло одинаковых дворов, мы остановились у бывшего дядипашиного, а теперь Костиного дома. Двадцать лет назад эта кирпичная кооперативная девятиэтажка выглядела вполне солидно и респектабельно, но теперь вид у нее был довольно обшарпанный. Посаженные без всякой мысли кусты и деревья буйно разрослись и загораживали окна первого этажа. Каждый раз, когда я подходила к парадному, мне казалось, что в этих джунглях кто-то прячется.

Аккуратно припарковавшись в «кармане», Никита заглушил мотор.

— Мне пойти с тобой или подождать? — спросил он преувеличенно спокойно.

Я уже открыла рот, чтобы ответить «подожди», но вдруг сказала совершенно не то, что собиралась:

— Со мной. Быстрее! Пожалуйста, быстрее!

— В чем?.. — начал он и осекся, взглянув на меня.

Ключ-таблетка никак не хотел попадать в кружок домофонного замка, я выругалась, Никита взял у меня ключ и открыл дверь.

— Быстрее! — повторила я и побежала к лифту. Если бы кто-то спросил, почему я так тороплюсь, я бы не ответила. Но если бы Никиты не было рядом, я наверняка побежала бы по лестнице — на седьмой этаж.

Лифт полз медленно, я мысленно подгоняла его и барабанила пальцами по стенке.

«Ну же! Ну!!!»

Площадка. Дверь. Замок. Еще замок. Коридор.

Не раздевшись, не сняв сапоги, я влетела в гостиную, рванула дверцу серванта…

Она словно улыбалась мне — как старой знакомой. Она звенела и переливалась радугой. Я схватила ее и прижала к груди. Мне стало тепло, светло и уютно.

Хотя, пожалуй, нет. Только тепло и уютно. Но не светло.

Я повернулась к Никите. Он стоял в дверях и смотрел на меня, как будто ждал чего-то.

Он не видел «погремушку»!

Держа ее в руках и поглаживая, словно котенка, я подошла к нему. Никита нахмурился, не понимая, что происходит.

— С Костей действительно что-то случилось, — сказала я.

— Но ты же говорила…

— Нет, он не умер — это бы я наверняка почувствовала. Но что-то все-таки произошло. Иначе он ни за что не оставил бы…

Я замолчала на полуслове. «Ну давай, давай, расскажи ему, — глумилась невидимая гадина. — Покажи ему «погремушечку». Он посмотрит на твои пустые руки и вызовет тебе психперевозку».

А может, мне и правда нужна психперевозка? Выходит, я была права, когда в больнице засомневалась в своей нормальности? Или… или ее могут видеть только такие уроды, как я? Не зря же дьявол спрашивал: «Почему ты, твой брат, ваш дядя? А не твой дружок Никита?»