Александр Гавриленко - Тринадцатая книга

Первые два дня плавания навеяли на чужеземцев тоску. Ламуры же привыкли к такой жизни — они играли в кости, веселились, чего нельзя было сказать о гребцах. Они истекали потом, несмотря на довольно прохладную погоду, и на их лицах читалась смертельная усталость. Болото волновалось, но волны бежали попутно движению лодки. Маслянистая на вид вода скрывала в своей темноте неизведанные тайны и лишь изредка приоткрывала завесу таинственности. Неожиданно какое-то существо совсем рядом подымало громадную волну или чуть дальше из воды показывалась чья-то огромная мохнатая голова и долгим тяжелым взглядом провожала путешественников. Все это не вселяло оптимизма в сердце Алексы. Да и Василий, кажется, только храбрился. Ламуры же почти не обращали на все это внимания. Для них это было, как для нас игра мальков или, в крайнем случае, удар хвоста щуки.

С приходом ночи движение ладьи по Черному болоту прекращалось. Гребцам разрешалось отдохнуть. Перекусив, они тут же засыпали, положив головы на весла. Воины также укладывались спать на дно лодки, уступив лучшие места своему воеводе и гостям. Присматривать за рабами и охранять покой остальных оставалось несколько часовых. Они в любой момент могли дать сигнал тревоги — у каждого в зубах торчал свисток. Стоило только дунуть в него, как раздавался противный, резкий звук, от которого хотелось скрипеть зубами. Но для ламуров он был привычен, слаще, как говорится, меда. Впрочем, мед эти существа не употребляли, питались только рыбой и другими существами, живущими в воде. Во время голода они могли напасть и на человека… Подходящими для них объектами для нападения служили морвы, а также другие племена, живущие около Черного болота. Особым деликатесом считалось сердце убитого врага. Надо заметить, что другие народы не разделяли гастрономических вкусов ламуров и, мягко говоря, осуждали их поведение.

Проплыв два дня, в ночь перед третьим Алекса улегся спать, как и в предыдущий раз, рядом с Василием. Перед тем, как лечь, он посмотрел на одного из рабов, страшно усталого от непосильной работы. Он явно был новичком и не мог свыкнуться с каторгой на корабле. Еще днем он получил больше всех плетей от надсмотрщика Урема. Тому не нравилось, как раб выполнял свою работу. О том, что этот парень — новичок, говорила и щетина на его лице. У всех остальных на лицах были бороды: черные, русые, рыжие, белые… У этого же человека борода еще не успела отрасти.

Раб почувствовал на себе взгляд Алексы и посмотрел на него. В его глазах Алекса рассмотрел что-то, заставившее его не спать в эту ночь. Парень решил дождаться, когда все уснут, пробраться поближе к этому человеку и поговорить с ним.

Когда на лодке все утихло, и сон воцарился над водной гладью, Алекса осторожно, замирая и прислушиваясь к движениям часовых, приблизился к гребцу. В темноте трудно было что-то разглядеть, но, кажется, тот, как и все остальные, сморенные каторжным трудом, спал. Парень тихонько окликнул его. Но ответом ему была тишина. Алекса разочаровано повернулся, чтобы ползти назад, но замер — где-то вполголоса говорили между собой часовые. Алекса успокоился и двинулся дальше. Но тут кто-то схватил его за ногу. Парень от неожиданности едва не вскрикнул, но услышал заговорщицкое: «Т-с-с».

Алекса снова повернулся к незнакомцу.

— Я вижу, мы земляки?! — прошептал тот парню, конечно же, образно. В темноте он видеть ничего не мог.

— Земляки?! — удивился Алекса. — Мы с дядей Василием не из этих мест.

— Вот я об этом и говорю, — продолжил свою речь незнакомец. — Я тоже не из этих мест. Ты, как я понимаю, внук бабки Ульяны?

— Да, но откуда вы об этом знаете?

— Я многое знаю. Так вот, значит, как я с вами встретился…

— Кто вы такой? И зачем вы хотели со мной встретиться?

— Об этом позже. Книга у кого?

— Какая книга? А… — понял, о чем речь, Алекса, — у Василия… Но кто вы?

— Нам нужна эта Книга, — проигнорировал вопросы парня незнакомец.

— Кому это, вам? Ведь это Книга моей бабушки. Вернее, была, пока Василий ее не украл.

— Василий, говоришь? — напирал незнакомец. — А сам что же? Ведь вместе с ним наутек бросился.

— Да я и сам не знаю, как это получилось.

— Не знаешь? В твоем возрасте уже пора знать.

— Я это понимаю…

— Книгу нужно вернуть бабке.

— Но как? — чуть было не воскликнул Алекса.

— Не знаю. Нужно подумать… Эх, жалко, что я прикован. Хотя здесь, на болоте, это особой роли не играет. Не убежишь. Вокруг вода, — пленник задумался. — Ладно, — наконец, произнес он, — ко мне не подходи. Будем смотреть по обстановке. А сейчас возвращайся на свое место. И о нашем разговоре никому ни слова.

Алекса, соблюдая все правила предосторожности, возвратился на свое место. И в темноте случайно наткнулся на Василия.

— Что такое? — дернулся тот, словно и не спал.

— Да что-то не спится…

— Не спится? — недоверчиво проворчал Василий. — Ну-ну, смотри мне, — и, повернувшись на другой бок, захрапел. Через некоторое время, несмотря на пережитые волнения, заснул и Алекса.

Новый день не отличался от предыдущих: снова темное, нависшее над головой, небо, вязкий туман, рассеивающийся только к обеду, да бурун на черной воде впереди, поднимаемый носом ладьи. Но размеренная жизнь на судне ближе к обеду была прервана.

— Смотрите! — закричал один из гребцов.

Все повернули головы на этот крик. Урен, не поняв, в чем дело, выругался непереводимым изречением, поднял с лавки свое громадное тело и замахнулся на нарушителя тишины. Но наказать того надсмотрщику не удалось. Мимолетно взглянув в ту сторону, куда указывал раб, он запищал бабьим голосом:

— Сироны!

Алекса, как и все, смотрел на запад. С той стороны на них неслось, издавая необычный шум огромное бело-сизое облако. Этот шум больше походил на свист крыльев.

— Сироны! — на этот раз прокричал Серк. — Готовься к бою!

И ламуры тут же исполнили его приказание, сняв луки с плеч. А затем каждый из воинов натянул тетиву, целясь в приближающихся врагов.

Алекса, Василий, кое-кто из рабов с недоумением смотрели на их действия: «Чудаки! Драться с облаком!» Но через несколько мгновений и им стала понятна тревога ламуров. На судно летели, явно с целью нападения, неизвестные существа, очень похожие на людей, одетые в белые одежды и с сизыми крыльями за спиной. Их было много. Очень много. В руках они держали луки.

— Ложись! — на этот раз Серк приказал, махнув рукой пассажирам и гребцам. А затем скомандовал своим людям: — Стреляй!

И те выстрелили. Сизые крылья некоторых из существ, которых ламуры называли сиронами (в переводе с ламурского это означало, «которые сверху») окрасились в красный цвет. Но и они не остались в долгу. После их выстрела застонали многие ламуры и некоторые из гребцов. Еще выстрел ламуров и ответный — сиронов. И снова стоны на судне, а некоторые из сизокрылых упали кто в воду, а кто и на корабль. На третий выстрел ламуров не хватило. Они все были либо тяжело ранены, как, например, Серк, либо убиты, как Урен. О его смерти на корабле никто не грустил, даже наоборот, гребцы были очень рады этому событию. Они ненавидели его за злобу и жестокость.