Светлана Смирнова - Тринадцатый

— Ага, ты-то оставишь себя голодным. Жди да радуйся, мы тебя знаем. — Донеслось до Тринадцатого с задних рядов.

Но на заявление никто из душ не отреагировал. Все летели молча. Как стая огромных райских птиц.

Бирюзовые мантии в золотой окантовке подчёркивали чистоту души. Золотистые брызги на нимбах заискрились, заиграли от первых лучей света. Гроздья Торжественности окружили Отличников по периметру, и провожали их, не прикасаясь к мантиям.

Перед Вратами в Высший ярус Небесного Чертога, Клерк остановился. Вся группа замерла вслед за ним.

— Сейчас вы влетите на главную арену. Перед ораторской трибуной очерчено бирюзовой полосой ваше место. Выстроитесь там. Влетать будите по одному. Ты — он показал на Семьдесят второго дробь шестнадцать. — Полетишь первым. Остальные за ним. Понятно.

Души молча кивнули нимбами. Врата открылись — Отличники полетели на главную арену Небесного Чертога.

Не воспринимая действительность, Отличники всё выполнили правильно.

Тринадцатый, встав на место, огляделся. Арена представляла собой огромное пространство, до бесконечности заполненное душа — выпускниками.

Справа от них стояли души-отличники из секретного ведомства. На их нимбах светились жёлтые звёзды. Они были одеты в мантии розового цвета.

Слева, гордо подняв белые нимбы с чёрной окантовкой и в белых мантиях, стояли отличники из клана Заслуженных Смертников.

По периметру от трибуны, маленькой стайкой, стояли Эпохальные души. Их красные нимбы и красные мантии вызывали у собравшихся душ неприятное чувство тревоги.

Души — Проповедники в общем, выпускном Торжестве не участвовали.

Души — ученики, не имеющие особенных заслуг, на выпускной бал явились в обычных нарядах, но в отличие от душ — отличников — позавтракав.

Так же на выпускной бал были приглашены Ангелы-Хранители. На белых конях, в белых мантиях, и с белыми крыльями за спиной, они торжественной линией выстроились с двух сторон трибуны.

Вдруг, зазвенели колокольчики. На трибуну взлетел Высший Излагатель, и объявил об открытие Выпускного бала. Души замерли. Тринадцатый от волнения чуть не уронил нимб.

— Вот и наступил тот великий час. Мы рада, что вы с новой Небесной благодатью, и отмытыми мантиями отправляетесь в великий путь — Путь Судьбы. — Торжественно заговорил с трибуны Высший Излагатель.

Всю речь Излагателя сопровождали тихий перелив колокольчиков.

— Для слов напутствия к нам на выпускной бал прибыл Сам Высшее Душейство. — Объявил Излагатель, и исчез с трибуны.

На трибуне возник в окружение свиты Высшее Душейство. Свита состояла из многочисленных клерков, которые обеспечивали баланс населения на земле. По правое крыло мантии Самого гордо стояла Судьба. На её мантии светились бессчетное количество наград за перевыполнения плана. Она гордо выпячивала мантию, что бы лишний раз показать свою значимость. Слева, по стойке «смирно» замерло Время. Оно отдыхало в столь значимый час для Небесной Канцелярии. За неё работали её подопечные. Ответственное по своей сути, Время иногда разрешало себе минуты отдыха. Сзади Высшего Душейства, на маленькой трибуне столпились канцелярские служащие-клерки. Клерки приглашались на трибуну для создания авторитетной массы. При их появление Тринадцатому захотелось превратиться в маленькое облако, и растаять в небесной глазури.

Весь облик Высшего Душейства говорил о его значимости в работе над кадрами. Без его прозорливого нимба вряд ли бы каждый год готовилось столько душ для работы в Судьбе.

Лишь только Душейство появилось на трибуне, в небе, прямо над его нимбом загорелась радуга. Сотни херувимов взмыло на радугу, и, на маленьких горнах сыграли небесный марш. Не успел ещё отзвучать последний аккорд марша, как целый отряд амурчиков зазвенели небесную трель на райских колокольчиках.

Последней точкой в приветствие стало хоровое пение Ангелов-Хранителей, под созвучное ржание коней. Удар грома завершил апофеоз торжества.

Высшее Душейство со снисходительным нимбом прослушал весь арсенал приветствий, поправил нимб, и сказал.

— В Добрый путь, дети мои! В Добрый путь!

Официальная часть выпускного бала себя исчерпала.

Во вторую часть бала входил праздничный обед и танцевальный хоровод.

Тринадцатый весь выпускной бал скучал уединенно в сторонке. Когда, к нему подлетел клерк-распорядитель, и сказал, что бы он сдал в костюмерную наряд, Тринадцатый облегчённо вздохнул.

В этот вечер он очень быстро заснул, не смотря на крики, шум, гомон душ-выпускников. Души-выпускники гуляли целые сутки. Некоторые, самые отчаянные умудрялись продлить праздник и до трёх суток. Их не страшил ни карцер, ни отправка на переподготовку.

Новоиспечённый отец уже целый час находился в томительном ожидании.

Выписка Алёнушки и сына была назначена на десять часов утра. Так ему сказали в регистратуре Родильного Дома. Он приехал на пятнадцать минут раньше, и вот уже ждал целый час. Несколько раз к нему выходила медсестра, и ласковым голосом просила подождать, ни объясняя, ни слова.

Иванушка устав держать в руках огромный букет роз и два торта, сложил их на широкий больничный подоконник. Во дворе больницы Иванушку ждали старенькие «Жигули». Коллега по работе и владелец «Жигулей» — Николай — то и дело вылезал из машины покурить. Иван каждые десять минут подходил к окну, и удивленно пожимал плечами. Пожатие означало, что Иван сам не понимает, что происходит, но ничего изменить не может.

Когда степень ожидания достигла высшего накала, Ваня хлопнул себя руками по бокам, и решительно направился к двери. Он решил зайти в заветную дверь. Сколько его ещё будут здесь держать? Не успел он ухватиться за ручку двери, как дверь открылась, и на пороге появилась Алёнушка. Ваня растерялся.

— Ну, наконец-то. — Вместо радости, громко объявил муж.

Алёнушка замерла на месте. Такого замученного мужа она видела впервые за всю их супружескую жизнь.

— Что с тобой? Ты заболел?

Вопросы жены вернули Ивана в реальность. Он подбежал к подоконнику, схватил в охапку цветы, и подлетел к Алёнушке.

— Я уже хотел идти ругаться. — Попытался он оправдать своё поведение.

— Зачем? Что случилось?

— Мне вчера сказали, что выписка в десять ноль-ноль. Я жду вас с половины десятого.

— Кто тебе сказал?

— Старенькая нянечка. Как её зовут, не знаю.

— А, — улыбнулась Алёнушка. — Евдокия Матвеевна. Она любит пошутить над отцами. Особенно, кто первенцев забирает.

Не сдерживая смех, Алёнушка от души засмеялась. Старая нянечка по-своему наказала Ваню за его дурное поведение.

Иван нахмурился. Он до сих пор чувствовал перед женой свою вину. Ситуацию разрядила медсестра. В руках медсестра держала огромный свёрток из пухового одеяла.