Брайан МакГриви - Хемлок Гроув [любительский перевод]

Шея хихикнул.

– Хорошо – сказала она. – Питер, меня зовут доктор Шассо, я специальный агент Службы Охраны Рыболовства и Диких Животных.

– О, господи, мэм, не думал, что я настолько волосатый.

Шея захохотал.

– Нет, нет, – сказала Шассо. – Я просто… О, привет. – Фетчит начал тереться о ее ноги с любовной настойчивостью. Присела к нему и почесала за ухом.

Она взглянула на Питера снизу:

– Я приехала, чтобы прекратить нападки животного.

Яйца Питера сжались.

– Есть теории на этот счет? – спросила она.

– Нет, мэм. Но я слышал несколько.

– Спорим, что слышал. – Она встала и дружелюбно его осмотрела. – Полагаю, нет никаких шансов, что ты оборотень, Питер?

– Прошу прощения? – сказал Питер. Несколько проклятий на древнем языке вспыхнули в глубине его глаз.

– Когда наступает полная луна, ты гуляешь в обличии волка?

– Нет, сэр, – ответил он. – Мэм, – поправил себя.

– Хорошо, – продолжила она. – Этот вопрос улажен.

– Могу я спросить… откуда такие идеи, мэм?

– Ты знаком с Кристиной Вендалл?

– Да, мэм, – ответил он.

– И ты знаешь, что это она обнаружила Лизу Уиллоуби.

– Да, мэм.

– Ты не знаешь никаких причин, заставивших ее поверить, что ты оборотень, Питер?

Питер думал быстро:

– Я ей сказал. Мэм.

– Была ли конкретная причина, по которой ты сказал ей это?

– Что ж… потому что она спрашивала.

– Была ли конкретная причина, по которой она спрашивала?

– Мои средний и указательный пальцы одной длины. – Он выставил вперед ладонь. Шея присвистнул.

– И это атрибут оборотня? – спросила Шассо.

– Я думал, это значит, что ты лесбиянка, – сказал Шея.

– Мне кажется, ваша отсылка на несоответствующую длину указательного и безымянного пальцев у гомосексуальных женщин объясняется высоким уровнем андрогенов, – отреагировала Шассо. И снова к Питеру:

– Итак, это значит – ты оборотень.

– Она предпочла так думать, мэм. Но я не особо-то эксперт во всей этой вашей оборотне-лесбийской ситуации.

– Значит, ты продолжаешь отрицать все обвинения, что ты оборотень?

– Да, мэм. Их не существует, мэм.

– И ты правда в это веришь, Питер?

– Я думал это научный факт, мэм.

– Доказывать отсутствие это злоупотребление сразу двумя терминами – наукой и фактом, Питер.

Он щипнул свои пальцы:

– Я думал это было довольно близко к научному факту, мэм.

Она кивнула:

– Ты когда-нибудь слышал термин клинической ликантропии, Питер? – спросила она. Каждый раз, как она использовала его имя, это было как будто на ломтик ботулизма намазывали еще один кусочек масла.

– Нет, мэм.

– Он описывает состояние, заставляющее субъекта верить, что он оборотень – и действовать соответственно.

– Ну, в мире всякое бывает, мэм.

– Вы знали Лизу Уиллоуби или Брук Блюбелл?

– Нет, мэм.

– Что вы с Романом Годфри делали в Килдерри-парк ночью, второго октября, – поинтересовался Нос.

– Ловили светлячков, сэр.

Нос рассердился, но быстрый взгляд женщины моментально усмирил его естественный инстинкт. Питер, который был в эти дни человеком, вызывающим интерес у множества правительственных служб, удивился (помимо прочих вещей) откуда специалист Службы Охраны Рыболовства и Диких Животных знает столь спокойную и ловкую технику допроса человека.

– Роман Годфри считает себя оборотнем? – спросила Шассо.

– Я не наделен полномочиями его адвоката, – ответил Питер.

– Попробуй предположить.

– Думаю, нет.

Фетчит начал играть со шнурками Носа, и Нос посмотрел вниз на такую неслыханную дерзость. Питер взял кота на руки.

– Кошатник?

– Люблю всех созданий больших и малых, мэм. – Он поцеловал кота, чтобы выкроить секунды передохнуть от допроса, пока тот извивался на его руках, пытаясь улизнуть от неожиданных проявлений любви.

После завершения интервью Питер ждал, пока багажник машины не скроется из виду, прежде чем зайти внутрь, надеть свитер и сказать матери не ждать его. Она попросила захватить хлеб и сигареты на обратном пути и быть осторожным. Он ответил:

– Буду.

Дом Годфри был массивным и утилитарным строением в колониальном стиле, смотрящим на реку с самого высокого холма в городе, доказательство положения семьи, их возвышение над остальными, кто ниже, тупыми и озлобленными людьми. Собственность была огорожена с трех сторон лесом из красных дубов, дающих кров непонятным рогатым призракам, низко и беспорядочно кричащих хуу хуу… хуу хуу… На подъездной дорожке стоял «Ягуар» Романа и черный пикап Форд Ф-150. На чердаке горел свет. Питер позвонил в дверь, и ему открыла мать Романа. Она была одета в белую робу, волосы были влажные, она стояла и двигалась как молоко, переливающееся при полной луне, и хотя у нее не было ни времени, ни возможности нанести косметику после душа, ее губы, шокирующе красные, выражали отвращение, что одновременно заставляло член Питера расцветать и увядать. Он пытался представить себе, как Шелли Годфри рождается из… этого. Николай говорил ему – мир упырей странный и запутанный для простого волка. Питер подумал еще о нескольких других прилагательных.

– Да, – сказала Оливия тоном, подразумевающим: он должен благодарить ее, что она не захлопнула дверь тут же перед его носом. Но эта возможность еще не исчезла.

– Роман дома? – спросил Питер.

– Могу я узнать, кто спрашивает?

– Питер. Мы в одном классе по английскому.

– Можно узнать причину визита?

– Домашнее задание, – ответил он.

– Мм. – Этот звук выражал внутреннюю борьбу – сказать сыну о визитере или показать свою власть.

– Я позову его, – сказала она. И спустя минуту промедления. – Можешь войти.

Питер остался ждать в прихожей, пока она удалялась по коридору. На одной стене висела старая, потрескавшаяся и лоснящаяся картина жирного гротескного херувима: слоистые ямочки жира, комично маленькие крылья, и улыбающийся рот, испачканный шоколадом. Наверное, шоколадом. На другой, в рамке была больших размеров фотография налитой кровью и разноцветной вульвы гермафродита. Брови Питера поднялись. Нет – это цветок, крупным планом изображены тычинка и рыльце в пламени тюльпана. Питер все еще был зачарован этой сложной цветочной непристойностью, когда появился Роман.

– Да, – спросил он, с холодной отчужденностью презренной женщины.

– Пиф-паф, – сказал Питер.

Роман проводил его в свою комнату, размерами практически с весь трейлер Питера. На двери была картинка распятия с обвивающей его змеей. Змея кусала свой хвост. В общем, здесь было полнейшие отсутствие декораций, кроме стоявшего у стены сцепления между вагонами поездов, старого, деформированного и покрытого коррозией. Которое, несмотря на свою скудную внешность, как уже знал, без каких-либо объяснений, Питер, было самым ценным, чем владел Роман.