Брайан МакГриви - Хемлок Гроув [любительский перевод]

Нет нужды говорить, как мало времени прошло, прежде чем они начали обмениваться привычными уколами и ядовитыми стрелами. И, несмотря на мое несчастное знакомство с феноменом, он до сих пор ускользает от меня: как два настолько любящих друг друга человека могут говорить такие ужасные слова. Может, я пойму однажды, но я не жду озарений.

С возмущением сообщаю, что это не единственное свидетельство ухудшившегося настроения Мамы в последние дни. На прошлые выходные мы с Романом ходили в торговый центр (Мне нужна была новая копия « За гранью Добра и Зла »; я разорвала свою пополам в приступе ярости, но, обдумывая это, решила, что есть несколько пунктов, гарантирующих – даже если предварительно, Герр Ницше – переоценку), и кого же мы встретили, как не Дженни из клуба! Она отсутствовала во время нашего последнего ужина, и каково же было мое удивление увидеть ее продавцом в бутике сережек. Я ткнула Романа, совершенно случайно уронив его, и кое-как сдержалась, чтобы не схватить его, как чемодан и ускорить наше движение (иногда я становлюсь очень взволнованной).

Но на наш визит Дженни отреагировала с удивительным отсутствием энтузиазма и не проявила никаких признаков узнавания. Конечно, я ломала и напрягала мозги, силясь вспомнить, чем я могла обидеть ее. Мое первое предположение было, как всегда, что это моя вина.

Мой брат, однако, с его характерной беспечностью к капризам настроения слабого пола, спросил как ее дела.

– Потрясающе, – отрезала она. – Твоя психо {ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ} мать уволила меня.

Я тотчас же ужаснулась из-за мамы и из-за того, как Дженни говорит о ней.

– Ага, она {ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ} на ходулях, – ответил Роман. – Хватит грузиться.

Это было еще более некомфортно. Конечно, в наших стенах он выражался и хуже, но говорить так на публике… Я засмеялась, как нервная собака (по-домашнему дружелюбно).

Но комичность моего брата имела надежный эффект на мадмуазелей – которые получают очевидное удовольствие от слишком легкого романтизирования циничности наследника трона.

– Думаешь у тебя проблемы? – продолжил Роман, восхищенный своим собственным представлением. – По крайней мере, ты не кончишь с вышибленными на стенку мозгами.

Мои колени ослабели, и я думаю, этот рассказ вряд ли доставит вам наслаждение, но вы мой доверенный доктор вдобавок к роли дяди, и я нахожусь в зависимости от вашего профессионального и семейного сострадания. Уверена, вы слышали вульгарные шутки о причастности моей матери к великой трагедии этой семьи, и в большинстве случаев я способна пропускать мимо ушей такие глупые инсинуации, но слышать такие бездумные вещи, срывающиеся с губ моего брата… Потребовалась вся моя волю, чтобы остаться спокойной – не говоря уже о вертикальном положении.

Дженни рассмеялась так, как представительницы слабого пола смеются рядом с Романом. – Ты плохой , – заявила она. И оправившись от своей первоначальной угрюмости, повернулась ко мне, с лицом, украшенным одной из тех улыбок, что так много раз освещала наш обед, и мое уныние стало неоплаканным воспоминанием. Поистине удивительно, как много мировых проблем может быть стерто простой улыбкой. Она указала на свои уши и сказала: – Пришла за покупками, милая?

Я вернула ее улыбку неудачной копией и покачала головой.

– Знаешь, что смотрелось бы на тебе волшебно? – сказала она, открывая витрину с обилием эксклюзивного товара, и взяла пару серег с бриллиантами, очень похожими на одни из тех, что были у Мамы.

– Это лучшие из тех, что у нас есть, – добавила она. – Они ждали подходящую леди. Идем.

Я наклонилась в безумной радости и посмотрела в зеркало, пока она держала одну серьгу у моего уха, и даже сопоставление ее хорошенькой руки с этим чудовищным лицом (которое, хоть и есть моя внешность, я не стану называть своим отражением) не омрачило мой дух. Вместо этого мы обе, такая миленькая Дженни и ее антитезис Шелли, были в равной степени удивлены нежным фарсом того, как вещь столь деликатной красоты может найти место на таком гротеске.

– Jolie fille! [1] Красавица! (здесь и далее прим.ред.) – заявила Дженни на французском. – Что скажешь, большой брат? Это не за пределами твоего финансового лимита?

– Великолепно, – сказал Роман. – Мама будет {ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ}.

Просто твоя мама не любит соперниц.

Трудно было заметить при солнечным свете, но я начала слабо светиться.

Но скоро прозвенит звонок (восьмой урок, он звонит по тебе). Кристина сегодня снова отсутствует, бедная девочка. Никто не может представить, как способна повлиять встреча с результатом труда адской собаки на таких невинных созданий. Я послала ей открытку со скромным маленьким стихотворением, надеюсь, оно придаст ей мужества (нет! я не буду повторять его здесь), а также упомянула твое имя, если ей захочется поговорить с профессионалом. Не смотря на мое собственное препятствие на фронте ораторского искусства, у вас никогда не будет боле красноречивого защитника нуждающихся.

Я знаю, это тяготит вас, дядя. Тяжесть чувствуется меж ваших слов. Простите мое высокомерие, но когда я ищу согласия с собой, – по крайней мере, стараюсь! – то иногда нахожу удовлетворение для сердца, свободного от страха, вспоминая эти строки:

«Я не знаю, как он мчится, верхом на ветре и как взмывает в небо. Сегодня я видел дракона.»

Неудержимо ваша, Ш. Г.

Лита шла к своему автобусу после школы, когда Роман потянул ее за лямку сумки и сказал, что подвезет ее домой. В машине ждали Питер и Шелли; он был одет в клетчатую водительскую кепку, доставшуюся в наследство, и жонглировал тремя шариками, и она увлеченно затаила дыхание. До сих пор главным чувством Литы к Питеру было лишь отвращение. Не то, чтобы у них был хоть один настоящий разговор, но он показался ей одним из тех маменькиных сынков с соразмерно завышенным чувством собственной крутости. Ее не слишком смущал его социальный остракизм в общем видении пути, но это не умаляло его извращенных взглядов на каждую проходящую мимо юбку, которые он бросал с абсолютным убеждением, что его вытаращенные глаза есть своего рода лесть. И эта самореклама, прямо сейчас, была чем-то бессмысленно грустным и глупым в выражении бессмысленных навыков, требовавших часов практики, несовместимых с ценностью результата, – это как скейтбордисты, которым она всегда мысленно ставит подножку. Фактически, если другие люди кажутся тебе придурками, это еще не делает тебя самого придурком. Затем, кульминация: Питер опустился на одно колено, поймал два мячика в свою кепку и безупречно изобразил на лице выражение, словно он что-то забыл, прежде чем поймать третий. Шелли оживленно аплодировала. И хотя этого было недостаточно, чтобы Лита изменила свое мнение, но самое дно ее сердца открылось и начало раскачиваться взад-вперед, как на шарнирах. Если вы никогда не были молодой девушкой, вам не узнать, что это за чувство на самом деле.