Ирина Крыховецкая - Поломанные Константы

Ян поднял глаза на Олесю.

– О Господи, Ян! – зарыдала Олеся и прижалась к плечу доктора.

Ян обнял ее за плечи, взглянул на Дашу. Лицо Даши ничего не выражало…

Даша никогда не забудет той комнаты, куда ее завели, оторвав от матери. Большой полукруглый стол, за которым сидело семь врачей. Среди них Даша узнала нового знакомого. Ее усадили на стул в центре комнаты. Воцарилось молчание, нарушенное каким-то толстяком.

– Как тебя зовут, девочка?

– Даша Зорина.

– А сколько тебе лет?

– Четырнадцать, – ответила Даша.

– Скажи, Дашенька, а помимо пристрастия к запрещенной музыке, ты в себе не замечала чего-нибудь, ну, необычного?

– Нет, – опять сказала Даша.

Посыпались вопросы, на которые Даша отвечала: «Нет. Нет. Не знаю». Молчали только двое: знакомый доктор и пожилой человек, худой и немного бледный. Видимо, главный, как отметила Даша. Неожиданно шквал вопросов оборвала исполинская женщина в очках:

– Хватит! – заявила она. – Нечего больше решать. У нее даже глаза сиреневые. Однозначно чистка! Если мы ее не сделаем, мы нарушим закон. Это не десять лет назад.

Приговор был вынесен: «Очищение». Даша на негнущихся ногах вышла в коридор.

Сиреневые глаза заволокло туманом слез, она искала мать в толпе родителей и детей, ожидавших в приемной, но матери не было.

– Ты что? – внезапно Дашу остановил чужой удивленный голос. – Ты же смотри по сторонам.

– Извините, – пробормотала Даша.

– Ты откуда?

Дарья подняла глаза. Высокий темноволосый парень лет девятнадцати пристально смотрел на нее.

– А-а… – протянул он. – Ясно, сиреневые глаза, ангельская внешность и, видимо, потрясные возможности. Очищение?

Даша кивнула, и слезы сами потекли по щекам. Парень схватил Дашу за руку и потянул на улицу. Июньское солнце нещадно палило, трава и деревья пожухли раньше времени, словно тоже прошли через очищение. Скамейка, на которую сели Даша и представившийся ей Агеем парень, находилась в тени.

– Боишься? – спросил Агей.

– Боюсь, – Даша уже успокоилась и равнодушно разглядывала свежее пятно какой-то краски на белых брюках.

– На чем тебя поймали?

– Слушала ДДТ.

– А что это? – спросил Агей.

Даша оглянулась.

– Не бойся, здесь никто не слышит. Уж за мной-то не следят.

– Тогда слушай, только расслабься, – устало ответила она.

Агей откинулся на спинку скамейки и повернул красивое лицо в сторону Даши. А Даша вернулась назад. Мысленно она начала заново слушать старую кассету, но теперь уже не одна…

В мозг Агея ворвалась вихревая, бунтующая, уносящая в вечность музыка. Агей вскинул брови и внимательно посмотрел на отсутствующее бледное лицо Даши. Он слушал музыку, странные переворачивающие душу песни и смотрел в удивительные, излучающие свет сиреневые глаза, на черные ресницы с капельками слез. Брови, как черные кончики острых крыльев чаек, припухлые еще по-детски губы и мягкий подбородок с ямочкой – все признаки ангела-мутанта… Черные пряди коротких волос, отчаянно разбросанных на белом лбу. «Какая безысходность», – подумал Агей, и вслед ему далекий хрипловатый голос из прошлого пел: «Что же будет с родиной и с нами…» Сколько прошло времени? Наверное, девяносто минут, кассета была старой и короткой.

– А ты теперь не боишься очищения? – спросила Даша.

Агей задумчиво покачал головой.

– Существует плановое очищение, ему подвергаются все шестнадцатилетние с отклонениями от нормы. И неплановые, но это уже явные, очень сильные мутанты. На такое ведут младших. Чистка… Как бы небольшая квантовая операция, бомбардировка подкорки мозга, разрушение ее, частичное, заставляющее выравниваться ритмы твоего мозга по положенному, нормальному варианту, или полная – гибель подкорки, при которой мозг либо корежится, либо засыпает совсем… Я прошел границу шестнадцатилетия без препятствий. Я вариант нормы. Да и мой отец. В общем, он директор Центра. Когда тебе назначили?

Даша посмотрела на маленькие черные часики на запястье:

– Через девять часов, сорок семь минут.

– Сегодня ночью? – Агей был поражен. Он замолчал и уставился на куст сирени, словно сирень его гипнотизировала.

– А что? Что такое? – встревожилась Даша. – Да, Агей! Я сейчас сожгу эту сирень.

– Не надо, она цвета твоих глаз… Дело в том, – нерешительно начал Агей, – что по ночам идет чистка самых опасных, а если еще и сегодня, то ты, видимо, очень сильна. Слишком. Ночная чистка – это перештамповка в идиотов… или мертвецов.

– И все потому, что у власти сатана, – прошептала Даша и оцепенела.

– Ты думай, прежде чем сказать! – воскликнул Агей, но Даша сидела как каменная.

– Даша! – позвал Агей.

Даша посмотрела на него глазами, напоминавшими о сирени в капельках росы.

– А если я исчезну? – раздалось в голове Агея.

– Нет. Солдаты Службы Справедливости возьмутся за твою мать.

– Но Служба Справедливости – это те… ну, название за себя говорит.

– Наивная, – усмехнулся Агей. – Служба Справедливости, кратко СС, создана для уничтожения. И в первую очередь таких, как ты. Они рушат храмы, церкви, а все думают – что это за напасть в последние годы? Жарко, – вздохнул Агей и, стянув с себя футболку, положил на скамейку. – Подожди меня и ничему не удивляйся.

Агей перемахнул через скамейку и побежал в сторону главного корпуса Центра.

Даша заплакала. Она плакала навзрыд, а сирень напротив вздрагивала, подобно живому существу. Даша не расслышала шаги, она почувствовала их и перестала рыдать.

– Вот, Марина, – раздался голос Агея.

Даша подняла голову и увидела перед собой ту самую исполинскую и самодовольную женщину в очках, вынесшую ей приговор. Она была одного роста с Агеем. Агей стоял, обняв женщину за талию, и внимательно смотрел на нее:

– Мне нужно, чтобы она не проходила чистку.

Марина сняла очки.

– Ты с ума сошел, Агей! Ничего не понимаю… ввиду того, что дача взятки тебе ею исключена, то вывод один: ты сошел с ума! Это невозможно. Она слишком опасна. Графики показали.

– Мне плевать на графики! – резко оборвал Агей. – Мне необходимо, чтобы она не проходила чистку!

– Нет! – отрезала женщина и сняла с пояса руку Агея.

Агей сложил руки на груди и ухмыльнулся:

– Марина! Представь, что будет, когда отец узнает, что его любовница совратила его сына, который моложе ее на тринадцать лет! И вот уже три года как за спиной отца сын развлекается с ней. Получишь ли ты кресло зама? Да и вообще, останешься ли тут? Не швырнут ли тебя эсэсовцам?

Марина побледнела. Ее губы затряслись.

– Подонок! – визгливо выкрикнула она, но тут же взяла себя в руки. – Я попробую, но больше не хочу знать тебя.

– Ну и прекрасно! – Агей сделал обворожительную мину и поцеловал Марину в щеку.