Элизабет Хэнд - Рядом с Зеннором

Навозом здесь пахло гораздо меньше, воздух был свежим и сладким. Опустив голову, Джеффри заметил у основания камня серебристый отблеск. Нагнувшись, он погрузил пальцы в крошечный водоем размером с его ботинок. Ледяная вода продолжала рябить даже после того, как он вытащил руку.

Источник, ключевая вода. Он зачерпнул ее ладонью и недоверчиво понюхал, ожидая, что будет нести коровьим навозом.

Вода пахла чистотой и дождем. Он поднес ладонь ко рту, сделал глоток и тут же затряс рукой, рассыпая вокруг блестящие капли.

«Какая глупость! — подумал он, насухо вытирая руку о брюки. — Наверняка теперь подхвачу дизентерию. Или чем там еще можно заразиться от коров?» Постояв там с минуту, он вернулся к машине. Вдали замелькал свет фар. Джеффри махнул рукой, и рядом остановился небольшой белый грузовик.

— Я, кажется, заблудился, — сказал Джеффри и показал водителю карту, которую дал ему Эван.

— Не совсем, — ответил тот и показал, куда ехать. — Как только увидите парковку, вы почти у цели.

Джеффри поблагодарил его и сел в машину. Через десять минут он подъехал к крутому утесу, перед которым стояло штук шесть машин. Никакого указателя, что это Карду, он не заметил, равно как и признаков того, что в этой деревушке есть что-то, кроме гостиницы, разбитой дороги с глубокими колеями и гранитными домиками разной степени запущенности вдоль нее. Он направил арендованную машину к ветхим серым строениям по тому, что с трудом можно было назвать дорогой, повернул направо и оказался на вымощенном булыжником серпантине, ведущем на вершину утеса.

В десятках метров внизу невидимый океан с ревом бился о камни. Джеффри то и дело поглядывал на поросшие оранжевым лишайником прибрежные скалы, которые были похожи на застывшие языки пламени и становились пепельно-серыми по мере того, как солнце заходило за горизонт.

Впрочем, времени любоваться ими у Джеффри не было: приходилось следить за узкой лентой дороги. Утесник и ежевика царапали дверцы, пару раз он чиркнул днищем о камни, а потом и вовсе въехал в сточную канаву, которая дальше превращалась в бурный поток, образующий водопад на краю утеса.

— Вот дерьмо! — выругался он и переключил коробку на первую передачу. Через пять минут Джеффри благополучно остановился у коттеджа рядом с другим автомобилем.

— А мы уже думали, что вы не приедете, — произнес кто-то, когда Джеффри поставил дрожащую ногу на булыжную мостовую. Взгляд его невольно обратился к всклокоченным розовым кустам, которые росли между гранитными плитами, напоминавшими надгробия. Вероятно, плиты поставили тут, чтобы машины не сползали к полуразрушенному зданию, сквозь зияющие окна которого можно было разглядеть пока еще тусклые звезды. — Многие сдаются на полпути.

Джеффри огляделся и увидел невысокого мужчину лет шестидесяти, который стоял в дверях коттеджа из серого камня, притулившегося с подветренной стороны утеса.

— О, здравствуйте! Как видите, я все-таки приехал.

Джеффри открыл багажник, взял сумку и пошел к дому.

— Гарри, — представился мужчина, придерживая дверь.

— Джеффри. Я говорил сегодня днем с вашей женой.

Мужчина сдвинул брови.

— С женой? — Он оказался на голову ниже Джеффри. У него было загорелое, обветренное, но чисто выбритое лицо и тщательно расчесанные волосы до плеч. Длинный свитер ручной вязки висел на нем, как на вешалке.

— Ну, с какой-то женщиной…

— А, это моя сестра Томса, — мужчина покачал головой, будто такое недоразумение случилось в первый раз. — Мы как раз готовимся к открытию. Гостиница начнет работать только со следующих выходных, но…

Он придерживал дверь, пока Джеффри не вошел в дом.

— Томса рассказала мне о вашей потере. Мои соболезнования.

Переступив порог, Джеффри оказался в маленькой комнате с полами из сланцевой плитки и оштукатуренными стенами. Обстановка была скромной: шкаф с книгами, картами и разномастной посудой, деревянный стол с четырьмя стульями, украшенными кельтской резьбой, и газовая плита. Довершал картину приставной стол, заваленный блокнотами, ручками и нераспечатанными конвертами. В старый камин была вмонтирована современная литая топка на дровах; она наполняла комнату теплом и приятным, хоть и резковатым дымным запахом. Джеффри удивился, когда понял, что топят торфяными брикетами. В другом конце комнаты находилась закрытая дверь, за ней слышался работающий телевизор. Гарри посмотрел на Джеффри, приподняв бровь.

— Здесь очень красиво, — сказал Джеффри.

Гарри кивнул:

— Я провожу вас в вашу комнату.

Джеффри прошел за ним по узкой лестнице под свесом крыши в небольшой холл с двумя дверями.

— Вот тут вы будете жить. Ванная внизу, она в полном вашем распоряжении. Когда подавать завтрак?

— Может, в семь?

— Как насчет семи тридцати?

— Договорились, — Джеффри слегка улыбнулся.

Его поселили в небольшом номере с белыми стенами; у окна, выходящего на море, стояло уютное кресло, на кровати с белым покрывалом громоздилась гора подушек. Угловой шкаф был украшен тем же резным узором, что и стулья внизу. Никакого телевизора, радио, телефона и даже часов. Джеффри распаковал сумку и проверил мобильный: сети не было.

Закрыв гардероб, он посмотрел на сумку и выругался. Он забыл книгу в поезде. Проведя рукой по волосам, Джеффри сел в кресло и стал смотреть в окно.

На улице уже успело стемнеть, и снаружи почти ничего не было видно. Маленький садик, разбитый на краю утеса и загороженный от ветра каменной изгородью, был освещен лишь тусклым светом из окон первого этажа. За ним были камни и — далеко внизу — море. Волны бились о невидимый берег с ревом турбин реактивного самолета. Джеффри чувствовал, как дом вздрагивает в такт их ударам.

Не только дом, подумалось ему; земля и все, что вокруг, тоже непрерывно сотрясалось. Он подошел к противоположному окну, выходившему на дорогу, где сквозь ветки дерева, причудливо изогнутого постоянными ветрами и просоленным воздухом, виднелись арендованная им машина и другой автомобиль. Он выключил единственную в этой комнате лампу и подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и снова посмотрел сначала в одно, а потом в другое окно.

Но ничего, кроме ночи, он по-прежнему не видел. Свет из окон внизу выхватывал из темноты кусок лужайки. Свет мерцающих звезд легко касался бесконечных вересковых пустошей, похожих на второе море, простиравшееся от гряды прибрежных скал до самого горизонта. Не было видно никаких признаков жилья, ни далеких огней, ни уличных фонарей, ни машин, ни кораблей, ни маяков — ничего.

Он сел в кресло и почувствовал, что ему страшно. Еще ни разу в его жизни не было такой темной ночи, даже когда лет десять назад они с Антеей шли по пустыне Мохаве. Там огни горели хотя бы на горизонте, а над головой по небу медленно плыли спутники. В попытке побороть ужас этого одиночества он схватился за телефон, но связи по-прежнему не было.