Виталий Кулик - Ведьма полесская

Видя, что взгляд ведьмы превратился из жесткого в насмешливый, Степан решил всё же попробовать не уронить своего достоинства. Стараясь придать голосу как можно больше суровости, он спросил:

— А ты… это… что тут шукаешь?

— Да так… Особо ничего я и не шукаю…

— А что ж ты тогда тут робишь? — подозрительно допытывался приказчик.

— Хм… — ухмыльнулась старуха. — Тебя вот поджидаю, Стёпушка.

От этих слов и от зловещей ухмылки на отвратительной физиономии у Степана у самого перекосилось лицо. От страху он никак не мог понять: то ли старуха шутит, то ли и вовсе издевается. И от этого ему стало ещё горше.

— К-как… это… п-поджидаешь? — Степан уже не скрывал зубной дроби и слова выговаривал невнятно, с откровенным заиканием.

Если старуха говорила правду, то откуда она могла знать, что он тут будет. «Уж не наколдовала ли часом?!» — страшная догадка поразила Степана.

А Хима меж тем спокойно ответила:

— А так вот… почитай, с самого утра и жду. — Она и в самом деле ещё с вечера наворожила на эту встречу.

— И для ч-чего это я тебе… спонадобился? — спросил Степан. Спокойный тон ведьмы немного успокоил его.

— Да ты мне и не надобен. Это я тебе потребна.

— На кой чёрт ты мне сдалась… — с досады вырвалось у Степана. Он хотел было ещё что-то сказать резкое, но, вспомнив, кто перед ним, тут же прикусил язык.

— Помочь тебе вот хочу, Стёпушка, — всё так же невозмутимо молвила старуха.

— И как же это ты собираешься мне помогать? Да и в каком это деле? Вообще-то я и сам во всём справляюсь…

Хима иронично покачала головой и всё так же спокойно произнесла:

— В сердечном деле, милок, в сердечном.

И тут Степан крепко задумался: «Вот шельма, всё знает! А может, и в самом деле нехай попробует! Чем чёрт не шутит! Но, что же она задумала?»

— Я сердцебиением не хвораю, — прикинулся непонятливым Степан.

— Э-э, милый, — чуть ли не с насмешкой проронила Серафима. — Ещё как хвораешь! Ты на себя погляди, лица на тебе нет. А ты говоришь…

Степан не нашёлся, что на это ответить и лишь с опаской поглядывал на ужасную старуху. Он с трудом преодолел первый страх и теперь внешне держался спокойно.

А старуха, прищурив тёмные глаза, пристально наблюдала. Хотя она уже видела, что собой представляет новый приказчик, но ей было интересно узнать определённее, из какого теста он сделан и до какой грани сможет сохранить самообладание.

— Меня трудно обдурить. Я ведь не только ушами слышу… И глаз мой человека насквозь видит, — с этими словами Серафима так зыркнула на приказчика, что тот невольно поёжился.

Степан лихорадочно соображал. Он чувствовал, что неспроста эта ведьма предлагает ему помощь. К такой только попадись — век в ярме ходить будешь. Но и послать её к чёрту — тоже страх берёт. Вот незадача!

— А с какого это интересу ты собралась мне помогать? — приказчик никак не мог понять истинного намерения старухи. — Небось запросишь потом, чтоб душу дьяволу продал! Мне такое не подходит.

— Не запрошу… Ничего не запрошу.

— Так не бывает!

— Бывает. У меня свой интерес, у тебя — свой.

— Хм, и какой это у тебя может быть интерес? — с ходу ляпнул Степан и тут же сообразил: «Прохор!»

Старуха пристально наблюдала за приказчиком.

«Та-а-ак… — подумал он. — А вот это уже по-настоящему интересно! Хм, а я-то с перепугу и не догадался сразу!»

Заметив резкую перемену в лице Степана, Серафима лишь ухмыльнулась:

— Ну, наконец-то! Дошло-таки на седьмые сутки!

— А что будет после «твоей помощи»? Что станется?

— Как «что»? Тебе — девка…

— А тебе?

Серафима устремила взор в синюю даль и загадочно произнесла:

— А мне жить станет легче… — Переведя взгляд на приказчика, она строго спросила: — Уразумел ли?

— Дык… а я что? Мне всё равно… — опять нервно запыкал Степан.

— Вот то-то же. Поменьше спрашивай — подольше покой иметь будешь.

— Понял… не маленький… — выдавил приказчик и, видя, что всё равно ему деваться некуда, смирился. — Ладно, уговорила. От меня-то что надобно?

— Да ничего особенного, — вздохнула Серафима и, кивнув в сторону близлежащего леса, устало сказала: — Пошли к опушке, растолкую. Старая я уже, ноги начинают болеть, кости ломит. Вон на корягу присяду — и говорить проще станет.

— Пошли, — согласился приказчик и с тревогой начал всматриваться в лесную тень.

Присев, Хима скоро объяснила приказчику, что ей нужно и как это сделать. Степан даже удивился такой пустяковой затее. Он ожидал, что ему придётся исполнять опасное и рискованное поручение. А тут — тьфу! Пустяк!

У приказчика даже настроение взыграло. Слушая спокойный говор старухи, он совсем осмелел. Удивляясь самому себе, Степан даже впал в размышления: «И не такая уж страшная эта ведьма. Если бы не обсмаленная рожа, обычная селовая баба. А вот за заботу благодарствуем. Глядишь, да и выйдет толк какой…»

Серафима, глянув на приказчика и заметив на его лице слишком довольное выражение, неприязненно буркнула:

— Рано размечтался. О деле лучше думай. Это сразу кажется, что всё просто. А как оно обернётся, кто знает…

Степан опять поразился прозорливости старухи.

— Не переживай, будет тебе угощение, — сказал он и, немного помолчав, не удержался, спросил: — Скажи, Хима, морда вот у тебя опаленная — Прохор постарался?

От изумления глаза Химы округлились, как у совы. Не найдя что ответить, она ошеломлённо уставилась на приказчика. Никак не ожидала от него такой наглости. Так ничего и не сказав, она отвела в сторону взгляд и притронулась рукой к шрамам. Вопрос Степана остался висеть в воздухе.

— Ясно… мне он тоже стоит поперёк горла, — тихо произнёс понятливый приказчик.

— Ну так чего ж ты скачешь сегодня по свету, как полоумный?! Соберись, поднатужься, возьми да и проглоти этот кусок, раз он у тебя в горле стоит, — зло съязвила старуха.

— Ага, проглотишь. Ты и то вон, как я понял, подавилась, а куда уж мне.

— Ты, милок, говори, да не заговаривайся. Осмелел, видать? — злобно прошипела Серафима. Её уже начала раздражать настырность приказчика.

— Ладно, ладно, не серчай. Осмелел, не осмелел, а нынче мы, Хима, с тобой в одной упряжке. Цели у нас, правда, трошки разные, а вот дорога к ним одна.

— Одна… — согласно кивнула головой Хима. — И я-то дойду, а вот ты со своим языком да никчемной душонкой как бы в канаве на обочине не оказался.

— Сплюнь, старуха!

— Так я и сплёвываю-то всегда по делу, а оного пока не вижу. Ну, да хватит без толку трепать. Обсудили что надо — и разошлись. Как бы тебе не припоздниться, — сказав последние слова, Серафима поднялась.

— Погодь, погодь трошки. Я что спросить-то еще хотел…

— Спрашивай. Если знаю, скажу, мне не жалко.