Наталия Земская - Анти-Авелин

– Своим батракам на работе ставь подобным образом вопросы, – хамнула Герхама, важно вышла из машины и исчезла.

Опустошенная и уставшая, Мила посидела еще какое-то время в машине. Потом, перегнувшись через переднее сиденье, вытащила ключ зажигания и, собрав концы портьеры, положила ларец на колени. Не оставлять же его здесь.

Перешагнув порог своей квартиры, она заметила свет на кухне.

Странно, ведь перед уходом все было везде выключено.

Мила пошла на свет.

Откинувшись на спинку диванчика, на кухне сидел он, – ослепительно свежий, как первомайский ландыш. Белоснежная рубашка из тончайшей ткани была застегнута именно на той пуговице, ниже которой начиналась неуместность. Смуглая кожа в разрезе ворота притягивала взгляд. Синие глаза из-под черных ресниц смотрели с нежностью и истомой. А рядом, прижавшись всем телом, сидела эта наглая рыжеволосая девица.

Моментально на смену усталости пришла обжигающая ревность и ярость.

– Заждались? Боюсь спросить, – Мила с наездом шагнула к парочке.

– Не очень, – ответила девица.

– Замолчала и отсела от меня, – обдал холодом Герхаму Базазаел. – И никогда ко мне так не прижимайся.

Девица, ссутулившись, отодвинулась на другой конец диванчика. Мила почувствовала в уголке своего сознания щенячью радость.

– Присаживайся, – с нежностью в голосе и в руках Базазаел подхватил Милу под локоть и усадил рядом с собой.

– Почему меня заставили это сделать? – спросила Мила, смягчившись.

– Заставили?

– Ну… не предупредили?

– Боялись напугать.

– А Герхаму нельзя было отправить на задание без меня?

– Ты же уже все знаешь про меня, я не имею права вмешиваться в жизнь людей.

– А я не человек?

– Ты – необыкновенный человек.

Мила расплылась от глупого счастья.

– Вот, – с этим словом она водрузила на стол портьеру с ларцом.

– Мне это не принадлежит, – нежно улыбнулся Базазаел.

– А кому это принадлежит?

– Я тебя позже сведу с этим человеком. Бокальчик вина не желаешь? – Базазаел поднес невесть откуда взявшийся бокал красного вина.

– Ну, если только один бокальчик.

– Конечно, только один.

«Бокальчик» полностью соответствовал своему названию – на тонкой ножке, с симпатичным нежным орнаментом из луговых цветов. Мила не помнила такого в своей посуде.

– Там код был составлен из цифр моего дня рождения.

– Я знаю. Садись поудобней.

Базазаел обнял Милу за плечи и ласково прижал к себе. Тело поплыло по волнам блаженства.

Зажав сигару в тонких пальцах, он медленно вдохнул и выпустил клубы сизого дыма.

– Будешь?

– Я не курю, – с этими словами Мила взяла сигару и вдохнула в себя ароматы ванили, вишни и корицы.

– Отдыхай, – прошептал он и прижался теплыми губами к ее виску.

– Иннокентий! Иннокентий!

Петрович слышал свое имя сквозь страшную головную боль. Открыть глаза не было сил, но он понимал, что его не оставят в покое до тех пор, пока он не покажет признаков жизни.

Сквозь пелену проступали знакомые черты Саламатина.

– Петрович, как ты нас всех напугал, – рука друга лежала на щеке. – Скорая где?! Кровопотеря большая!

В череп вцепилась какая-то зубастая тварь и неистово прогрызала его до мозга. Петрович потянулся к этому месту.

– Тихо, тихо. Лежи. Скорая уже подъехала, – перехватил его руку Саламатин.

Обезболивающие сделали свое дело, и память начала восстанавливать последние события.

– Чем меня так? – спросил он сидящего рядом с носилками друга.

Над головой завыла сирена, похоже, машина скорой помощи рывками пересекала перекресток на красный.

– Очень интересным предметом, – ответил Саламатин, когда сирена стихла. – Внешне смахивает на ритуальное орудие, старинная вещь. Отдали на экспертизу, необходимо будет получить комплексное заключение и в области истории, и в области религии. Такие предметы обычно могут рассказать о многом. Возможно, что им же был убит Габриэль Карэ.

– Я же обещал тебе, что найду орудие убийства.

Друзья хохотнули.

– Помнишь, как все было? – на полном серьезе спросил Саламатин.

– Сейф видел?

– Видел. Ты его открыл?

– Нет. Открыли до меня. Я даже содержимое успел посмотреть, за это и получил по голове. В сейфе была большая шкатулка из плетеного металла серебристого цвета. Что в шкатулке – не знаю.

– Нападавшего разглядел?

– Не совсем… возможно, это была женщина. Хотя, могло показаться. Просто, когда я вошел в дом, услышал женскую речь, говорили по-французски. Кто бы это мог быть?

– Не знаю. Из управления никого домой не отпускали. Что тебя туда вдруг понесло?

– Не спалось. Были версии, захотелось проверить… Бонифаций! У меня собака в машине закрыта!

– Все в порядке с твоим Бонифацием, мои ребята им занимаются. Семенова вызвали. Он заберет и машину, и собаку.

– А ты как здесь очутился?

– Мне сообщили сразу, как ты вошел в дом. Признаться, тоже не спалось – и по тому же поводу. Когда я приехал, уже начался кипиш. По приборам наблюдения стало понятно, что тебя обнаружили. Их было двое.

– Кто они?

– Не известно. Они как сквозь землю провалились. Усадьба еще обыскивается. Женская прислуга на месте, в своих кроватях, но с ними теперь придется поработать.

Машина скорой помощи остановилась. Створки салона, лязгнув, распахнулись.

– Все, приехали, – пробасил парень в белом халате.

Доктор в приемном отделении, осмотрев рану Петровича, печально вздохнул:

– Да… – тоскливо протянул эскулап и уронил подбородок на грудь, так, словно прощался с жизнью пациента.

Петрович слышал от своих знакомых, что именно поэтому все, кто может себе это позволить, бегут к оптимистично настроенным зарубежным медикам, у которых все пациенты практически здоровы. В отличие от российских докторов, у которых больные чудом зацепились за жизнь только для того, чтобы сразить своей живучестью видавших виды российских врачей.

– Что, «да»? – раздражаясь, поинтересовался Петрович.

– Повезло вам, молодой человек. Но не обольщайтесь, мы еще снимки не делали, – с многозначительным видом эскулап удалился с приема.

Кафельные стены операционной вызывали ощущение надвигающейся опасности. Петрович потрогал свое обнаженное тело, накрытое измученной термостатами простыней.

– Иннокентий Петрович, как устроился? – это от входа к нему крался Саламатин.

– Не могу сказать, чтобы с комфортом. Слушай, как я тебе рад. Можешь побыть со мной? А то мне как-то не по себе.

– Вопросов нет.

– Есть новости?

– Есть. Такое ощущение, что этой ночью не спит никто. Из Франции по нашим каналам пришло сообщение: Бжозовская – безумно богатая дама. Особнячок, который мы видели – пустяшная игрушка, в сравнении с ее капиталами.