Наталия Земская - Анти-Авелин

– «Наша команда»?

– Мы сейчас туда направляемся.

В нагрудном кармане куртки заерзал телефон. Это был Саламатин:

– «И чтобы день начинался и кончался тобой» – как в той песне, – вместо приветствия процитировал строчки Петрович.

– Да брось, старик, этот день начался не мной, – рассмеялся Саламатин. – Не смог удержаться от звонка, везу интересную информацию: нашлась на Смоленщине Бжозовская Елизавета Федоровна, родом из старинного Велижа, учительница французского языка, между прочим. И сестра у нее имеется – Ольга Федоровна, преподаватель по химии. Работали в одной школе, из которой давно уволились. Обе старые девы – ни мужей, ни детей. На родине бывают наездами, приезжают на могилу к родителям.

– Это и есть наши самозванки?

– Как сказать. По всем сведеньям они самые, что ни на есть, родовитые Бжозовские. Так что будем разбираться, кто же там все-таки самозванка. Ты к Егереву едешь?

– Уже в пути.

По приезду, познакомив Милу с Тамарой Романовной, Петрович отправился к мужикам на разговор.

– Да, – подытожил информацию Егерев, – если настоящая Елизавета Федоровна родом из Велижа, то кого же привез из Парижа Боголюбов?

– По данным миграционных служб он привез Бжозовскую Елизавету Федоровну, место рождения – город Париж. Которая, подав прошение о гражданстве, после проведения необходимых процедур это самое гражданство благополучно получила, – пояснил Саламатин.

– А фотография на документах о гражданстве?

– Изображение совпадает с известной нам хозяйкой особняка.

– Н-да…

– А что с экспертизами? Чем нас могут удивить нанотехнологии?

Егерев задумчиво пожевал нижнюю губу:

– По данным токсикологической экспертизы, Назира была отравлена синильной кислотой. А что касается лабриса… он, кстати, где?

– Со мной, катается в машине.

– Без допросов мы дальше не сдвинемся, – вздохнул Егерев.

– Значит, будем допрашивать, если зашли в тупик, – проявил неожиданную решительность Сомов.

Все вопросительно воззрились на помощника прокурора.

– И как же мы это сделаем за рамками закона? – поинтересовался Петрович, намекая на главный прокурорский надзор.

– А кто об этом узнает? Допрашиваемые будут уверены, что мы действуем в интересах расследования уголовного дела, а чтобы все было по-тихому, допросы проведем на дому, в особняке Боголюбова.

– А попадем мы туда как? Дом-то под наблюдением.

– Незаметно, – таинственно и почему-то полушепотом произнес Сомов. – По подземному ходу.

– А тебе от кого о нем известно?

– Человек один подсказал, – и вынул из нагрудного кармана листок с нарисованным от руки планом.

– Шутишь? – оживился Егерев.

– Я на полном серьезе. Вот, – Сомов ткнул пальцем в план, – это вход в заброшенное бомбоубежище с территории бывшего склада завода металлоконструкций. А это ответвление ведет к дому Бжозовских-Боголюбовых.

– Если нам дана такая возможность – ее надо использовать, – Егерев важно окинул взглядом присутствующих. – Есть у меня парочка приемов для допроса, заодно получите мастер-класс из первых рук представителя старой следовательской школы. Кто со мной?

Когда Егерев объяснял супруге, что всей дружной компанией им надо отлучиться часика на три на четыре по очень важному делу, Петрович старался не встречаться глазами с Милой, и постарался быстрее дойти до автомобиля, чтобы не услышать в свой адрес все, что она об этом думает.

К тому времени, когда они добрались до названного Сомовым места, вызванный по телефону Семенов уже ждал их на местности, предусмотрительно распахнув железные ворота на площадку склада металлоконструкций.

Склад выглядел заброшенным и унылым из-за ржавых агрегатов и механизмов, расставленных вдоль бетонного забора, но по срезанным кустам, пытавшимся прорости между наземными перекрытиями бетонных плит, было понятно, что периодически это место кто-то инспектирует.

Маленький кирпичный сарайчик в углу площадки был единственным здесь строением и, без сомнения, входом в подземелье.

Первым к нему подошел Саламатин. Толкнув ржавую дверь, он остановился на пороге и обернулся:

– Видели? Огонек, вроде, красный вспыхнул под притолокой. Может, камера видеонаблюдения сработала?

Петрович провел рукой по верхней перемычке двери и внимательно осмотрел кирпичную кладку под низкой крышей.

– Нет ничего. Показалось, наверное.

Уже спускаясь по лестнице подземелья, Егерев поинтересовался:

– А в какой части сада мы выйдем на поверхность – нам известно?

– Известно. Попадем сразу в зал, где был убит Габриэль Каре, – весело отозвался Сомов.

– И как мы объясним свое внезапное появление обитателям особняка?

– Спросим у них: «как пройти до библиотеки?» – пошутил Петрович. – Скажем, что провели следственный эксперимент, и зададим вопрос: почему нам не сообщили о подземном проходе во время обыска.

– Логично. Нам надо забыть о том, что мы действуем тайно.

Электрический фонарик, предусмотрительно захваченный из дачной кладовки, весело подпрыгивал в руках Саламатина, выхватывая лучом то рыжий мох на стенах подземелья, то непроглядный сумрак тоннеля. Это будоражило мальчишеский кураж и жажду приключений у взрослых мужчин, следовавших за его светом.

– Пришли, – скомандовал Саламатин.

Фонарный луч устремился вверх по стенам колодца.

– Я лезу последним, – предложил Егерев. – Если навернусь, то буду лететь с мыслью, что не виноват ни в чьей смерти.

Уже в зале, отряхиваясь от пыльного колодца, Петрович заметил, что Сомов одет в отглаженный серый костюм с выведенными пятнами и вычищенными загрязнениями. И самое поразительное: в нагрудный карман был вложен носовой платочек, подобранный под цвет галстука.

– Коля, боюсь спросить, у тебя изменения в личной жизни?

Сомов оторопело вытаращился на Петровича:

– Откуда такие предположения?!

– Оттуда, – Петрович приложил палец к виску. – И не надо так нервничать. Я просто спросил.

Вся их дружная компания была вскоре обнаружена Борисом Комом, который столкнулся с ними около парадной лестницы в холле. Приволакивая ногу и почти доставая до пола не подвязанной рукой, он заискивающе приговаривал:

– Что же вы не предупредили о визите, господа, я бы обед на всех приготовил. Проходите наверх, хозяин у себя.

Боголюбов в позе Наполеона, стоял лицом к окну и спиной к двери кабинета. Медленно, немного по-театральному, он повернулся к вошедшим и удивился одной бровью, приподняв ее кверху:

– Чем обязан столь внезапному визиту? Мне казалось, что после дознания мы перешли в стадию процессуального общения – через вызовы по повесткам.

Егерев раздраженно крякнул, поняв, что этот камушек брошен в его огород.