Дмитрий Колодан - Жестяная собака майора Хоппа

На мгновение грохот стих, но на смену ему пришли не менее жуткие звуки – какофония инструментов, словно полдюжины музыкантов решили устроить концерт, но не смогли договориться, что они будут исполнять. У Ариадны аж зубы свело, перепуганные мурашки забегали по спине и рукам.

– Ох, – застонал майор, хватаясь за голову. – Ты уверен, что нам стоит туда идти?

Вместо ответа Суонк шире распахнул дверь и зашагал по пыльному коридору. Ничего не оставалось, как стиснуть зубы и пойти следом.

Карлик жил и работал в подвале с голыми стенами и крошечными окнами под самым потолком. Ариадна всегда подозревала, что среди предков Джаскониуса затесалась парочка гномов – иначе откуда такое стремление жить под землей? Больше всего мастерская походила на монашескую келью, вырубленную в скале. Из всей мебели здесь имелась лишь низенькая кушетка да покосившийся табурет; на стенах не было даже намека на обои. А что больше всего смущало Ариадну – она никак не могла найти место, где Джаскониус хранил инструменты и детали, из которых он собирал свои изобретения. Они просто появлялись в нужный момент, как по взмаху волшебной палочки, – начиная от отвертки и заканчивая новейшим компьютером или мотором гоночного болида. Очевидно, это было одним из свойств волшебной лавки – давать ему все необходимое, за редкими исключениями, вроде статуи индуистского бога.

Когда они вошли в мастерскую, Джаскониус сидел по-турецки перед «искусственным музыкантом» и что-то печатал на массивной печатной машинке с неподвижной кареткой. Лысина карлика блестела бисеринками пота.

От машинки отходил пучок струн, и все они дрожали, стоило только карлику нажать на клавишу. Посредством сложной системы блоков и противовесов струны соединялись с «искусственным музыкантом».

Ганеша восседал на небольшом помосте. Он еще сохранял сходство со зловещим богом затерянного города, но теперь на слоновьей морде странным образом появилось виноватое и смущенное выражение. Бронзовые руки были распилены в нескольких местах и скреплены гибкими шарнирами и резиновыми трубками. Мощный насос непрерывно качал по толстым шлангам воздух внутрь статуи.

В руках Ганеша держал гармошку, гитару, бубен, трещотку и тромбон – те инструменты, которые удалось найти в лавке. И на всех он пытался играть – бренчал по струнам, раздувал меха гармошки, размахивал трещоткой и тряс бубном. Тромбон, связанный отдельными трубками с насосом, ревел, как гиппопотам, наступивший на доску с гвоздями.

Вся конструкция была полной нелепицей, нарушавшей десять из десяти законов физики, логики и здравого смысла. И тем не менее она работала… Так было почти со всеми изобретениями Джаскониуса. Никто, кроме самого карлика, не понимал, как они функционируют. Но Джаскониус это знал настолько точно, что этого оказывалось вполне достаточно, чтобы начинал работать самый жуткий и нелепый механизм. Карлик обладал такой непрошибаемой верой в свою гениальность, что горы должны были водить вокруг него хороводы.

Майор Хопп громко выругался.

– Вот зараза! Ну ты даешь, мой маленький друг! Гений, вот ты кто! И как можно было до такого додуматься?

Джаскониус скривился. Любая похвала была слишком мала для него.

Массивные руки Ганеши-музыканта с шипением опустились, однако инструментов он не выпустил. Сейчас он был похож на рок-звезду, готовящуюся выдать очередной ударный хит.

– А как это работает? – не удержалась от вопроса Ариадна.

– Пневматика. Если тебе известно такое слово.

– А! Ну понятно, – со знающим видом сказала Ариадна.

Разумеется, ничего она не поняла, да и ответ Джаскониуса ничего и не объяснял. Но лучшего она все равно не дождется – растолковывать принципы работы своих изобретений карлик считал пустой тратой времени. А так можно его позлить – это было забавно.

– Ха! – сказал Джаскониус, прекрасно знавший все ее уловки. – Давайте сюда свои ноты.

Профессор Суонк передал ему листы. Джаскониус вставил первый в каретку печатной машинки и стал медленно прокручивать барабан.

– Считывающее устройство, – сказал он, отвечая на незаданный вопрос. – Надо загрузить в него произведение, установить темп, и можно начинать…

Струны, соединявшие печатную машинку со статуей, натянулись, стал слышен тихий звон; искусственный музыкант слегка приподнялся, из щелей со свистом вырывался воздух. Металлические пальцы дрожали на грифе гитары и клавишах гармошки.

Один за другим Джаскониус прогнал через каретку всю сюиту. Ганеша трясся сильнее и сильнее, казалось, он того и гляди не выдержит, и если не начнет играть, то развалится на части. Попросту лопнет от переполнявшей его музыки.

– Вы уверены, что это сработает? – спросила Ариадна. – Марта писала свою сюиту для флейты, а вовсе не для гитары с гармошкой…

– Конечно, сработает, – заявил майор. – Хорошая песня – всегда хорошая песня, сыграй ты ее хоть на флейте, хоть на стиральной доске.

Старый вояка подпрыгивал от нетерпения, ожидая, когда Джаскониус запустит свое устройство. Наконец с вводом данных было закончено. Карлик вытер вспотевшие ладони о штанины и со всей силы ударил по клавише «пробел».

Машинка звякнула. Натянутые струны пришли в движение, точно детали хитроумного ткацкого станка, – все быстрее и быстрее. Ганеша вскинул руку и затряс над головой бубном.

– Вступление, – тоном знатока сказал Хопп.

– Тихо! – зашипела на него Ариадна, и майор тут же прикусил язык.

Сюита начиналась медленно и величественно, как рокот волны, катящейся по прибрежной гальке в преддверии шторма. Тоскливо запела гармошка, выводя замысловатую мелодию. Из-за подбора инструментов сюита звучала немного на французский манер. Ариадне же она напомнила все и сразу – что-то досталось от Баха и от Моцарта, что-то от простенькой детской песенки, а что-то от модного поп-хита, который крутили по радио.

Но чем дальше, тем более несвязным становилось произведение. Сперва это было едва заметно – одна-другая лишняя или неправильная нота. Но постепенно их становилось все больше, пока наконец сюита не превратилась в бессмысленный и неприятный шум. Несколько раз мелодия пыталась прорваться – появлялась на несколько секунд, как голова утопающего среди бурных волн, но затем окончательно исчезла в жуткой какофонии.

Джаскониус морщился, будто только что съел килограмм лимонов. Профессор Суонк стоял с непроницаемым лицом, но по тому, как он едва заметно хмурил брови, Ариадна догадалась, что и ему мелодия неприятна. И только Хопп улыбался и притопывал ногой – видимо, у майора начисто отсутствовал музыкальный слух.

Наконец все закончилось. Металлическая рука Ганеши опустилась, и он застыл в ожидании аплодисментов. Которых не последовало.