Сергей Софрин - Проект «Асгард»

Мейтерс привез мне книгу на немецком языке: Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра». Ее теперь обсуждают все, популярность сего издания просто невероятна! Философия автора дает пищу для жарких литературных дискуссий повсеместно. Даже дамы приобщаются «новой библии современности» с энтузиазмом, сравнимым разве что с интересом, проявляемым ими к спиритическим сеансам. Герцогиня М., супруга моего непосредственного начальника, устроила чтения для жен офицеров, хотя этот поступок мог стоить карьеры ее мужу.

Торквилль прав: мир меняется слишком быстро, чтобы в нем сохранялся хоть какой-нибудь намек на здравый смысл и порядок.

14 ноября 1887 года. База «Розайт».

Брат Ангел рано утром удалился, оставив мне списки членов «Золотой зари», которые следовало спрятать в надежном месте. Таковым я счел сейф в моем кабинете, запирающийся на новейший замок с комбинацией сложнейших ключей. Благодаря моему отличному финансовому положению, снятый мною особняк оборудован по последнему слову техники: есть все, что нужно для жизни с комфортом и даже сверх того.

Вечером прибыл уставший, измотанный осенней дорогой Торквилль. Его мигрени опять дали о себе знать, и он долго приходил в чувство, взбадриваясь аперитивом и кубинским табаком. Наконец, ближе к полуночи, отужинав холодной телятиной с горчичным соусом, мы смогли поговорить за стаканчиком виски о наших планах на будущее.

Вкратце, они сводятся к следующему: мне надлежит вникнуть в секретную доктрину организации, под руководством Торквилля освоить некие магические ритуалы, открывающие двери мистического познания мира, войти во внутренний круг посвященных, составляющих ядро сообщества. Последнее условие невыполнимо без личной аудиенции у Великого Фонарщика Лун, проводника через перевал Стража пустоты, «непостижимого существа», обитающего в угольном подземелье Глазго Грин.

Я вновь разочарован: опять мистика, ритуалы, посвящения и никакой конкретной деятельности. Остается запастись терпением и отдаться в руки Провидению — обратного пути нет, предателей тут карают смертью. И это — не пустая угроза, слишком много высоких покровителей замешано в деле.

Здесь Славкины каракули неожиданно превратились в аккуратные, почти каллиграфические буквы. Словно писавший разом осознал исключительную важность своего труда и решил должным образом запечатлеть его для истории.

13 января 1888 года. База «Розайт».

Два часа назад со мной произошла невообразимая вещь: я уверовал в существование магии и колдовства! Не только уверовал, но даже приобщился их необъятных, непостижимых рассудком, запрятанных в тайниках времени и пространства глубин! Я, словно прозревший слепец, вдруг открыл глаза и сразу очутился в новой для меня реальности, где привычные объекты обретают иные значения и измерения, а казавшиеся еще вчера важными события блекнут, утрачивая всякую весомость. Я ошеломлен и подавлен!

Моя встреча со смертью во время церемонии «Густого воздуха» представлялась мне просто трюком, испытанием нервов, особенным символическим посвящением с использованием наркотического дурмана, присягой на верность, чем угодно — но не настоящим магическим опытом, о каком говорят оккультисты. Я считал магию театральной забавой масонов, балаганом деревенских знахарок, атрибутикой романтически настроенных потомков древних рыцарских родов, фетишем пап и кардиналов. В магии мне виделся отголосок прежних идеалистических, воспевающих Природу религий. Сами маги, в моем понимании, располагались где-то рядом с католическими священниками, торгующими святыми чудотворными мощами и индульгенциями…

Я знавал людей, утверждавших, будто они наблюдали призраков и духов: плывших в сырой дымке кладбища, пересекавших сумеречные коридоры родового замка, восстававших из глубоких лесных лощин, но никогда, повторяю, — никогда я не верил им ни на йоту! Меня разбирал саркастический смех — и только! А сегодня мне самому явился выходец с того света, и мой разум был взбудоражен до крайности! Торквилль с помощью магии вернул к жизни мертвеца, пролежавшего в трюме корабля на льду целых три недели! Он его заставил двигаться и говорить, выводить на бумаге символы… Торквилль действовал ради научной демонстрации, ради убеждения меня в могуществе выбранного мною же пути, ради укрепления моей веры в идеалы организации! Это было ужасно, но ЭТО БЫЛО ТАК ВОСХИТИТЕЛЬНО!

28 февраля 1888 года. База «Розайт».

Опять приезжал Мейтерс в компании с неким Рене Десткоттом. Оба заметно нервничали и требовали у Торквилля объяснений по поводу засекречивания «Асгардом» текущих документов, касающихся деятельности общества.

— Вы не имеете права держать нас в неведении! — Горячился брат Ангел, меча глазами молнии и яростно жестикулируя руками. — Мы собрали вокруг себя лучших представителей творческой элиты! Самых лучших представителей — думающих и бесстрашных, мыслящих по-новому, в духе времени! Вы же ведете двойную игру: оставляете нам пустые салонные беседы и детские игрушечные ритуалы, которые выдумывают восторженные мистики-недоучки, стремящиеся получить популярность среди дам определенного склада характера! Где обещанные в недавнем прошлом борьба, риск, движение к идеальному тысячелетнему процветанию человечества? Где наше место в истории, черт возьми?!

— Место? — Голос моего друга звучал спокойно и даже немного высокомерно. — О каком месте тут идет речь? Писать романы, картины и газетные статьи — совсем не то, что бы проливать кровь и держать совершаемое в тайне. У вашей элиты длинные языки, слабые сердца, весьма тщеславные планы. Кто поручится за их верность? Вы? Да я не дам за сие поручительство даже истертого пенни! Они слишком любят перебегать на сторону врага и каяться, посыпая голову пеплом, а еще — целовать руки сильных мира сего. Их неведение — наше общее благо, Вы не согласны?

— Где-то я с Вами солидарен, но прочему и мы с Десткоттом и Будмэном лишены информации, почему и мы…

— Довольно! — Резко перебил Мейтерса Торквилль. — Вы переходите границы дозволенного! Все, что Вам положено знать, Вы знаете, остальное — вне Вашей компетенции. Забыли наш уговор: «Золотая заря» поддерживает культурную линию, намечаемую «Асгардом», — не более. Передумали служить общему делу — замена будет найдена немедленно!

Концовка разговора протекала в более спокойном русле и была, в основном, направлена на сглаживание возникших неприятных углов. Похоже, брат Ангел всерьез испугался слов Торквилля, пригрозившего подыскать на его место другого человека.