Джеймс Доусон - Произнеси её имя (ЛП)

— Ная, происходит что-то по-настоящему странное.

Копия «Жары» Наи шлепнулась на пол — она наполовину дремала с включенной прикроватной лампой.

— Что?

— Это будет звучать безумно, но, думаю, я только что видела Кровавую Мэри.

— Девочка моя… — Ная перевернулась на живот, зарываясь головой в подушку.

— Это правда. Кто-то взял мои очки из ванной.

Ная подняла голову.

— Оу, ну тогда, это определенно Кровавая Мэри. Звони по горячей линии сейчас же.

— Не надо, — застонала Бобби. — Я последовала за ней, потому что подумала, что это был кто-нибудь из младшего класса, но с ней было что-то не так. Было действительно страшно.

— Конечно, было. В этой школе ночью всё страшное. Иди спать. Зуб даю, утром ты почувствуешь себя полной кретинкой.

В голову Бобби пришла другая мысль.

— Ная, это была ты?

— Что?

— Перед тем, как мы сделали ту вещь перед зеркалом, ты сказала, что хотела напугать Грейс… Это такая шутка?

Подруга приподнялась на локтях.

— Девочка моя, клянусь мамиными сумочками Луи Витон, которые, надеюсь, когда-нибудь унаследовать, что ко мне это не имеет никакого отношения. Это ни к чему не имеет никакого отношения — ты сама себя накрутила. Иди. Спать. — Она плюхнулась обратно на подушку.

Бобби поняла, что ничего разумного от Наи она сейчас не добьется, да и дело подруга говорила. Утром все будет чувствоваться иначе. Она оглядела их спальню, то, как они ее украсили — их пушистые покрывала, фотографии в рамках, постеры Хелло Китти, Джона Грина и Сатанвилль. Все чувствовалось вне опасности.

— Мы можем оставить свет включенным?

— Мне все равно. Только прекращай болтать.

Бобби не могла вспомнить, как заснула. Пока Ная слегка похрапывала, она прочла немного своей истории, но, в конце концов, всё-таки отключилась. Она даже не помнила, как закрыла глаза — очень долго она пристально смотрела на сантиметровую щель под дверью, чтобы следить за тем, что мимо их комнаты не проходят ничьи ноги.

— МЭРИ!

Бобби была в классе. Это была музыкальная комната — те же окна с выступом от пола до потолка и видом на хоккейную площадку. Но, по какой-то причине, все было по-другому. Для начала, не смотря на ноябрь, день был умеренно солнечным, и в классе пахло свежескошенной травой. Во-вторых, мебель была расставлена по-другому: все музыкальные инструменты и пюпитры были убраны. Вместо них рядами были расставлены с виду винтажные персональные парты — вроде тех, которые, как видела Бобби, выкатывали только во время экзаменов. Они были очень старомодными, с откидной поверхностью и внутренним ящичком.

Все это было довольно странно. Над комнатой повисла легкая дымка, как если бы она смотрела на мир сквозь измазанные вазелином линзы. Возле нее толкались две девушки, раздавая тетради, но двигались они замедленно, словно гуляли по Луне.

— Мэри! — пропел тот же голос.

Бобби оглянулась и поняла, что сидела в последнем ряду. Ее волосы были заплетены в аккуратную косу — что-то, чего она не делала с очень юного возраста.

— Мэри Уортингтон, вы слышали хоть слово из того, что я сказала? — Бобби не узнала учительницу. Она была одета в самое небрежное из когда-либо виденных ею сочетание юбки и кардигана с плотными шерстяными колготками, спадавшими на консервативные туфли-лодочки. Ей потребовалось мгновенье, чтобы осознать, что суровая женщина пристально смотрела на нее.

— Я?

— Разве есть еще одна Мэри Уортингтон, о которой я не знаю? — Девушки захихикали, глядя на нее. Все они были незнакомками. Чопорные белые девушки, все одетые в форму Пайпер Холла, но с незначительной вариацией той формы, с которой она была так хорошо знакома. Килты были длиннее, а белые носки — выше. — Не могли бы вы, пожалуйста, ответить на вопрос?

Бобби почувствовала, как запылали ее щеки.

— Я… я не знаю, мисс.

— Конечно, вы не знаете — вы почти спали. Мисс Уортингтон, вы хоть представляете, как вам повезло ? Девушка, вроде вас , в такой школе? — Слово «повезло» ударило, словно пощечина.

Зазвенел звонок — тот же колокольчик, который до сих пор сигнализировал смену уроков. Девушки собрали свои вещи.

— Не бежим все сразу, пожалуйста.

Другие девушки смотрели на Бобби с едва скрытым пренебрежением и демонстративно обходили, проходя мимо нее к выходу из класса. Сбитая с толку, Бобби последовала за ними. Это был сон, но он ощущался как-то неглубоко, словно она была на самой грани пробуждения. Сновидение, сделанное из самой превосходной сахарной ваты.

Коридор выглядел практически идентичным тому, как он выглядел сейчас, но Бобби почувствовала, что это было некоторое время тому назад — то, как была одета учительница, отсутствие табло, обычная школьная доска на месте интерактивной. Повсюду присутствовали едва уловимые различия.

Бобби перемещалась, чувствуя себя потерянной в своей собственной школе. Косые взгляды и шепот — все были направлены на нее. Она не была уверена, но, кажется, самый громкий шепот звучал примерно как «Жуткая Мэри».

Это был один из тех самых снов. Она наполовину находилась внутри него, наполовину смотрела со стороны. Она не была собой. Она не ощущала себя Бобби Роу, она чувствовала себя печальнее, словно ей нечего было ждать с нетерпением, и не было ничего, над чем можно было бы посмеяться. Она ощущала какую-то непроглядность, безнадежную темноту внутри — ту, о которой она только писала. Желая держаться подальше от других девушек, Бобби нырнула в ближайший туалет. Было кое-что, что ей нужно было сделать.

Ванная комната на первом этаже была почти такой же, как сейчас: все трубы выкрашены в стерильный нефритово-зеленый цвет, сочетающийся с голубовато-зеленой плиткой. Бобби добралась до ближайшего зеркала.

И тотчас же проснулась.

Из окон спальни пробивался рассвет, шторы едва сдерживали солнечные лучи. В какой-то момент, ночью, Ная заползла к ней в кровать и улеглась рядом. Либо разговор, либо кошмар напугали ее — Ная частенько пробиралась к ней, если ей снились страшные сны. Бобби прижалась к ней, чтобы было потеплее, но, если быть честной — чтобы почувствовать себя в безопасности. Сегодня ночью плохие сны были у нее. Рядом с Наей она чувствовала себя защищенной.

Бобби была почти слишком напугана, чтобы закрыть глаза. Она не могла вспомнить, что увидела в зеркале. Это было слишком ужасно.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Бобби потребовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы вытащить себя из постели на следующее утро. Ее сон был таким неглубоким, настолько поверхностным, что его едва ли можно было посчитать за отдых. Хотя в дневном свете казалось безопаснее закрыть глаза, так что она переводила сигнал будильника три раза подряд.