Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

Пленники с цепи «Спящих», как раз расселись, заняв чуть больше одной пятой трюма и хорошо, что они контролировались увитыми мышцами сатирами, потому как на свое усмотрение заполонили бы все, что смогли, а так женщинам и оставшимся цепям тоже хватало свободного пространства. Бесцеремонное бабье уже рассаживалось под вопли перекачанных карликов с мачете, следивших за порядком и орущих, что единственный слабый пол рядом с сортиром, ибо там все напрочь проржавело.

Еще издалека увидев сидящего у стены Диму, Лиза обнадеживающе улыбнулась и, поправив орущего младенца на руках, уселась туда, куда направили острия клинков сатиры, контролирующие движение рабынь, а это рядом с дергающим правой стороной лица, трясущимся мужчиной. Получается, что ее оглядывания, пока она двигалась по загаженному трюму, являлись бессмысленными, и право выбора отсутствовало, чему стреляющий глазами юноша, да и сама девушка не особо удивились. Здесь всем заведовали гнусаво-верещащие, похожие на орангутангов карлики, которые виртуозно размахивали тусклыми клинками, внимательно следя за тем, чтобы узники нормально расселись, не подавив друг друга и не запутались, короче не попортили товар.

— Нормально садитесь твари! Нормально! Без суеты, скотина! Так, ты жирная сюда, а ты вонючка подвинься! Куда лезешь!? Куда лезешь, животное?! Стой! Я сказал, стой! Быстро села! Подвинься! Не звени цепями, уродина! А ну заткнулись, земные ничтожества! — давно заученные фразы повторялась через определенные промежутки времени, но желаемого эффекта не давали, ибо глушились орущим от вони младенцем, крик которого отлично резонировал в металлическом трюме.

Свиноподобные черти, привычно передвигающиеся внутри бывшего им почти домом корабля, не раз и не два всматривались в не затыкающегося малыша, мешающего нормально выговаривать приказы безмозглой человеческой скотине, но сделать ничего не могли. Истошно-вопящий младенец с его матерью были необходимы господину Джумоуку, и случайная смерть кого-либо из парочки повлечет вечное пожирание собственных внутренностей с калом, причем это самое мягкое наказание. Поэтому красноглазые уродцы продолжали орать, рассаживая грустно звенящих цепями женщин.

— Сюда садись, безмозглая тупица! А ты стой и глаза опусти! Да не туда похотливая гадина! Совсем обнаглели животные! Давай следующая! Двигай задом, толстая тварь! Быстрей я сказал! Садись! Да что вы, как стадо гумукусов! Всех поубивал бы! — кто такие гумукусы Дима не знал, но скорее всего некая местная живность, тупая, как многие из рабынь с рабами.

Наконец «обласканные» свиномордыми демонами женщины расселись такой же змейкой, как и заклейменные пятым тавро мужчины и в трюм донесся гнусавый крик находящегося снаружи сатира, услужливо подсказывающего, что пошла третья колонна, которую необходимо достойно встретить.

«Побыстрей бы…», — уткнувшийся носом между скрещенных рук Дима мечтал, как можно скорей поплыть в далекие дали, рассчитывая, что при движении по Реке Мертвых в расположенные сверху круглые окна будет дуть свежий воздух и хотя бы частично исчезнет вонь, царящая внутри трюма.

Крик ребенка на руках грудастой Лизы глушил всех, даже невозмутимый масаи со скромным Такеши кривились, всем видом показывая, что ощущают немалый дискомфорт, а узники вокруг и вовсе яростно глядели на грудастую девчонку, желая утопить ее с новорожденным в похожей на море речке. Молодая мать чувствовала и видела злобные взгляды, однако сделать ничего не могла, ведь ничего не понимающему кусочку развивающейся плоти тяжело доказать, что в страшном Аду нельзя кричать.

Вся эта сумасшедшая какофония в вонючем трюме гробоподобного корабля сводила с ума… Пронзительное верещание младенца, отвратительная вонь, всхлипывающие ряды обнаженных людей и гнусавые вопли сатиров… Это безумие сопровождалось желанием потерять сознание на неопределенное время или элементарно впасть в кому.

«Это скоро прекратится, это обязательно закончится…», — Дмитрий искренне жалел не могущую успокоить ребенка Лизу, но ничего не мог поделать, кроме как пытаться помочь ей мыслями, поэтому изо всех сил желал, чтобы у девушки все наладилось, одновременно понимая невозможность этого.

Третья цепь, а это была точно она, рассаживалась, не отходя от общего шаблона, то бишь подгоняясь увитыми мускулами карликами, неустанно рассказывающими измученным людям, насколько те тупы и несовершенны. Угрюмые рабы молчаливо сносили тычки, гнусавые вопли и окружающую вонь, двигаясь практически синхронно, лишь в глазах светилась жуткая тоска от осознания дальнейшей судьбы. Дима, в который раз поразился, откуда вообще взялись подобные представители человечества, почти никогда таких не видел, однако, оказывается, они есть. Эти люди терпеливо тащили любую ношу, что являлось одновременно плюсом и минусом, ведь на Земле они определенно вели себя также, просто живя и не пытаясь что-либо изменить. Такая порода с легкостью отправляется на гладиаторские бои и побеждает, ибо так требуется. Легко служит в армии. Работает менеджерами. Официантами. Да кем угодно, не зная истинных способностей. Вторая и третья цепи… Вот только в чем их разница? Во всем одинаковые, но с некими внутренними отличиями…

Прошло немного времени, и вереница узников расселась, повторив движения предыдущих, после чего внутрь зассаного трюма выдвинулась четвертая, на деле же вторая цепь, сопровождаемая пребывавшими на пристани чертями и громыхающим огромными ступнями Варгхом, пугающим корабельных матросиков. Чем мускулистые сатиры недолюбливали кровожадного здоровяка, никто не рассказывал, но судя по явно виднеющимся в полумраке, наливающимся кровью глазам, их зрачки с ненавистью вперились в искрящийся кнут, когда-то случайно или нарочно сбивший их с копыт.

Последние грешники, отчего у Димы вырвался облегченный вздох, заняли свободные места на изрешеченном полу, младенец же не переставая, кричал, прерывая вопли лишь на пару секунд, дабы схватить глоток вонючего воздуха. Это походило на китайскую пытку с падающей на переносицу каплей воды, когда пленник сходил с ума от ожидания, и здесь присутствовало нечто подобное.

Честно говоря, парень находился на той грани, когда хочется яростно подбежать к внешнему раздражителю в виде верещащего куска плоти и заткнуть его поганый рот потной ладошкой, а еще лучше замотать маленькое лицо скотчем, для наступления благословенной тишины, прерываемой всхлипами узников и гнусавым басом сатиров. Диму переполняла плещущаяся в груди злоба, однако он контролировал ее, сдерживаясь моралями и внутренними увещеваниями, твердящими о невиновности неразумного дитя, ибо оно слишком мало, но еще парень чувствовал, что эта темнота легко вырвется на свободу, если его кто-нибудь тронет.