Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

— А я вот тоже ничего не вижу! — будто похвастался непривычно спокойный азиат. — Все так ярко! И кто вообще нас ведет? Я понимаю, что демоны, но не спросить об этом как-то неправильно… — Дима внутренне согласился, ибо в жизни частенько спрашивал разнообразную ерунду, ответы на которую знал, но это давало возможность поболтать.

— Большой демон с волшебной плеткой! — ответил покрытый множественными шрамами масаи.

«Действительно… Варгх же вперед ушел… Я на его шип наткнулся, а потом рык удалился… Вот блин! Уже забыл, что проткнул бок… Да уж… Быстро к хорошему привыкаешь… Эта капельница прямо чудо из чудес… Получается, что раньше это вонючее чудовище тормозило рабов, держа все четыре цепи для контроля, а сейчас наоборот направляет, пока все слепые, как новорожденные котята… Погладить бы какого-нибудь… Такой маленький… Хорошенький… Чего только в голову не придет… Хм… А еще бы посмотреть по сторонам… Ни хрена не видно, один свет, да смутно-видимые очертания… И кстати надо Лизу окликнуть, а то потерялась девка… Главное не получить за спрос «пряников»…», — как бы пессимистично и сумбурно парень не размышлял, но видел он на порядок четче и сейчас с обеих сторон проплывали большие темно-серые коробки, наверное здания, а еще неисчислимое множество силуэтов безумолчно галдящих местных жителей, снующих по городу Рынку.

— Лиза! Лиза! Тс-с! Пс-с! — расхрабрившийся за последнее время Дима произнес имя грудастой девушки, с холодком помня об идущих параллельно, охраняющих человеческий скот чертях и сатирах.

— Дима?! Ты рядом?! — голос молодой матери не слишком хорошо различался, но на безрыбье и рак — рыба. — А я все думаю, куда ты пропал! — голос девчонки излучал не слишком много радости.

— Кто же еще! — не обратил на это внимания обрадовавшийся парень, мельком подумав, отчего молчат свиномордые карлики сзади. — Куда мне деваться?! Нас троих берегут, как золотую рыбку! — он непроизвольно сжался, боясь получить затрещину, лечащую тяжелую манию величия, но сатиры пребывали в благодушном настроении и лишь смешливо хрюкнули, где один из них не забыл, однако чиркнуть зазубренным клинком по камню дороги. — А ты как? Живая? Как ребенок? — юноша на мгновение запнулся, ибо не знал, чего ожидать. — Чего молчит? Раньше орал, как оглашенный! — какое-то время ответом являлась тишина, которая спустя несколько секунд преобразовалась в наполненные болью слова.

— Я когда вышла на этот ужасный яркий свет, он жутко закричал, ты слышал, наверное… — девушка на мгновенье замолчала. — А потом затих… Совсем… — раздался всхлип, едва слышимый сквозь гвалт Рынка и множественное цоканье копыт, а черствый парень похолодел. — Я тогда поняла, что на нем кожа стала сгорать, но ничего не видела, так как глаза, наверное, сожгло и хорошо… — она всхлипнула, но уже громче. — Чувствовала, как от него паленым м-м-мясом пахнет, а он больше не кричал, только дышал… Тяжело очень… Громче, чем демон этот громадный… — ее голос дрожал и рвался от плещущейся внутри боли. — Я сама от мучений почти не соображала, вся горела, думала, наконец-то умираю, увижусь с мамой, и еще его очень жалко было… Моего мальчика… Сама идти уже не могла, не понимала куда, просто ноги передвигала, и кто меня тащил, не знаю… — Лиза замолчала, шумно шмыгая носом, а у Дмитрия в горле стоял горячий ком. — Сама не понимаю, как малыша моего любимого держала… Сил совсем не было, только боль… Много боли… Ничего кроме боли… — девчонка говорила короткими паузами и помертвевшим голосом. — А потом он задышал еще тяжелей, захрипел, мне же наоборот полегчало и я решила проверить, что с ним…Коснулась мальчика моего и испачкалась… — она всхлипнула, Дима же проклинал собственное любопытство. — У меня оказывается вся левая рука была в его сгоревшей коже… И крови… С-с-сукровице… — девчонка заикнулась. — Он весь истекал ею… Весь обгорел… И дышал… Тяжело-тяжело… Умирал… — она громко всхлипнула, не переставая идти, а у сопереживающего ей юноши скатилась непроизвольная слеза, он еще бессердечно подумал, откуда в теле лишняя влага, однако такова была его натура. — Но потом… Его кожа… Он стал покрываться новой, другой… Такой э-э-э…. Более грубой, вот! — Лиза сказала эту фразу, как про расчудеснейшее волшебство. — Я как раз боль перестала чувствовать и глаза слегка видели! Сейчас мне просто жарко! Так вот, — Лиза нервничала и сбилась на другую тему. — Он очнулся через пару минут! — в голосе девушки чувствовалась искренняя радость. — И вроде заплакать хотел, но потом есть начал, да так жадно! Сам за грудь схватился… — у юноши, как всегда мелькнула похабная мысль, но он задавил ее в зародыше. — И я обрадовалась! Сейчас вот иду, а он все грудь сосет… Даже не укакался… Жрет, как маленький поросенок! — молодая счастливая мать сто процентов улыбалась, а заслушавшийся адскими страстями Дима внезапно понял, что ему горячо, но не больно, а серо-голубые глаза почти вернули былую остроту.

Он пусть нечетко, но видел загоревшее лицо действительно улыбающейся Лизы с выгоревшими от безумных солнц волосами, блестящим коричневым телом и такого же цвета ребенком, привычно сосущим красивую тяжелую грудь, на которой взгляд задержался дольше.

— А ты все не меняешься! — грустно улыбнулась девчонка, позвякивая при ходьбе цепью. — Кобель!

— Ничего не могу с собой поделать! — Дима без сожаления дернул плечами, осторожно взглянув на цокающего рядом здоровенного черта, шерстинки которого четко виднелись и сильно блестели. — В этом все мужики! Если убрать из человека чувства, то он станет призраком в материальном теле. Какой в этом смысл? Подавление инстинктов необходимо, но в разумных пределах! Люди — особые животные!

— Кто ты такой, Дим? — без какого-либо предисловия внезапно спросила девушка, аккуратно поправив своего маленького негритенка. — Кто? Почему они… — она обвела лицом звероподобных чертей, верещащих сатиров и проходящих мимо жителей Рынка, косящихся на человеческий скот. — Не называют тебя с друзьями… — Лкетинг с Такеши одновременно вывернули шеи, вежливо кивнув милой даме с отличными сиськами. — Животными? Хотя… — Лиза едва заметно усмехнулась, словно желая что-то добавить. — Ну да ладно! — не стала заканчивать она новую мысль, заставившую засмущаться юношу, чей половой орган пребывал в беспамятстве от чудовищной жары. — Я помню то, что ты рассказывал, но неужели все так серьезно? Ты действительно так ненавидишь людей? Но, как тогда спасешь их, если не любишь?! Как можно помогать кому-либо, не чувствуя жалости?! — ее карие глаза пронзительно смотрели на него через безмолвных правоверных, превратившихся в совсем черных и теперь точно не боящихся жары.