Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

— Лкетинг смеялся над тобой, белый брат! Но теперь он верит тебе, хоть и не понимает многих слов! — подошел к нему чернокожий воин и положил крепкую руку на плечо. — Лкетинг убил много свиней, зажарил их и съел! Много горных козлов! — он поднял голос, а охраняющие их козлоногие, настороженно повернули круторогие головы, прекрасно чувствуя происходящее сзади и без этого, однако мало ли, что удумал непредсказуемый масаи, любящий играть с превосходящим по силе противником. — Лкетинг убил и съел много-много козлов и баранов! Детей демонов! Ха-ха-ха! — искренне возрадовался мускулистый туземец, почерпнувший из слов юноши много полезного для возвышения собственного самомнения. — Спасибо, белый брат! Теперь Лкетинг знает, что ел детей демонов! — массивные черти напряглись еще больше, а кончики их копий побагровели, но козлиные морды отвернули обратно, понимая, что узник их провоцирует, чего простодушный масаи и не пытался делать, говоря то, что думает.

Лкетинг дружески хлопнул Диму по спине, заставив его пошатнуться и выдохнуть, а сам направился к канаве с водой, этакой скотской поилке. Засунув туда руку и побултыхав ей, наверное, чтобы усилить проточность, он шумно выпил несколько горстей и выпрямился, а Такеши задумчиво размышлял над словами юноши, уставившись прищуренными глазами в волосатые спины чертей и вдыхая жаркий воздух уютной камеры. Что-что, а условия содержания человеческих рабов на Рынке и, правда, были неплохими по сравнению с ранее пройденными местами.

Не пропускающие «тепло» солнечных лучей крыши, какая-никакая вода, туалет и отличная, хоть и безвкусная кормежка… Огорчало лишь то, что люди — это не дорогие ручные зверушки, коим будут ласково щекотать животы, гладить вымытые головы и любяще чесать за ушами. Нет. Все с точностью наоборот. Люди — не венцы творения Господа, а дешевый корм, сексуальные игрушки и животные, созданные для услад рогатых обитателей Геенны Огненной.

«Интересно были ли в Аду прецеденты любви между чертом и человеком? Истинной, чистой любви, когда волосатый демон боролся за права голожопого избранника или избранницы, проливая искренние слезы?», — разум Дмитрия сгенерировал интереснейшую мысль, ответ на которую мальчишка решил как-нибудь получить у свиномордого сатира, которого уже не особо боялся.

— Такеши! — он вдруг вспомнил еще один, давно интересующий вопрос насчет художественных способностей японца. — А ты здесь что-нибудь нарисовать можешь? Например, мое лицо на полу? Или здесь пыли мало? — явно обросший мясом юноша наклонился, принявшись рассматривать теплые плиты, однако нанесенного снаружи мельчайшего песка тут было предостаточно.

Мгновенно отвлекшийся от разглядывания стены азиат радостно улыбнулся, расширив прищуренные глаза, словно увидел давно желаемую вещь в виде подарка на день рождения.

— Могу, Дима-сан! А тебе интересно, да? Почему раньше не спросил? — японец обернулся к нему, с надеждой моргая овальными глазами, видимо радостно нервничая из-за возможности заняться любимым делом, пусть даже в Аду. — Где тебя нарисовать? — он на миг задумался. — И как ты хочешь себя видеть?

— Какая разница? — удивился парень, не ожидавший такого количества вопросов, считая рисование простым занятием, требующим таланта, а не ума, на что Такеши оскорбленно дернул худыми плечами.

— Дима-сан! Да, как ты можешь так говорить, — обиженно забубнил худощавый японец. — Это же искусство, а не просто мазануть там, мазануть здесь! Есть разное видение, например твое, как ты видишь себя, или мое, как я вижу тебя, плюс твои личные предпочтения, что является подсказкой уже для моего видения! Много разных факторов! Я же художник, а не уличный шарлатан, выучившийся марать бумагу в дешевой художественной школе! Меня никто не учил, я таким родился и в этом мой дар, а ты… Эх… Никто не понимает настоящих художников! — он шумно выдохнул и непонимающе развел руками, а Дима тут же ощутил себя виноватым во всех смертных грехах. — Так может у тебя все-таки предпочтения есть? Как ты желаешь себя видеть, а затем я прикину, как это будет смотреться в моих глазах, а нарисую тебя… Вот здесь! — Такеши мгновенно забыл обиду на не смыслящего в рисовании спутника и, повторив начальный вопрос, ткнул пальцем в участок пыльного пола, по которому еще никто не прошелся.

— Ладно-ладно! — быстро закивал головой юноша, а любящий татуировки Лкетинг заинтересованно уставился на участок пола, где должно появиться изображение белого брата. — Просто нарисуй мое лицо, немного шею, плечи не надо, а само лицо… — юноша замолчал и задумчиво закрутил пальцем в жарком воздухе, словно вентилируя его. — В пол оборота! Вот так! — он немного повернул шею, сделав вид загадочной блондинки, фоткающейся на последний iPhone, и совершенно не понимающей, что она тупая дура, не обладающая ни умом, ни талантом.

— Ну… — глубокомысленно протянул темно-коричневый азиат, в свою очередь, приняв вид шибко умного питерского художника, рисующего за день на бутылку водки, пачку сигарет и немного еды. — Я понял, что ты хочешь! Замри так, как стоишь, а я сейчас! Быстренько! Тэнс-тэнс-тэнс-та-да-ду-дэнс! — Такеши можно сказать рухнул на худые колени, напротив мигом окаменевшего Дмитрия, одним глазом посматривающего на широкие спины недвижимых парнокопытных, а вторым на художника, не забывая думать о всякой ерунде.

«Кстати очень даже приятно ходить с голой задницей… Ходишь весь такой, яйцами потряхиваешь, можно сказать, свободный, как птица, чувствующая дыхание ветра на каждом перышке… Но с другой стороны именно одежда создает невидимую стену, отделяющую человека от животного… Обнаженность дает единение с природой, но чем больше подчиняешься ее зову, тем больше не контролируешь свою звериную часть… Все должно быть в разумных пределах… Единение с природой, гармония с разумом… Всего понемногу, дабы добиться собственного совершенства, по крайней мере, во время пребывания в человеческом теле… Нельзя отвергать ни то, ни то, как и брать что-то одно…», — он глубокомысленно почесал вспотевшие яйца, глядя, как Такеши вроде бы хаотично водит пальцем по мелкому песку, создавая грубые линии, но чем дольше всматривался, тем явней понимал, что талантливый японец умело вырисовывает его лицо таким, каким он сам давно не видел.

Последний раз так четко Дима рассматривал себя в зеркало дома в прошлой жизни, собираясь за бутылкой пива и сигаретами в тот день, когда его убило кондиционером. В день, когда еще хватало денег на пиво, ведь, когда они заканчиваются, приходится покупать самое дешевое бухло, имеющее большой градус и отвратительный вкус.

«Харя у меня тогда с перепоя вообще опухшая была, не то, что на этой картине… Личико узенькое, в каждой черте порода чувствуется… Прямо все такое аристократическое, любо-дорого смотреть…», — умиротворенный, как никогда мальчишка не мог на себя налюбоваться, ибо отражение в воде рассмотреть не получалось либо из-за ряби, либо темноты, зато сейчас маленький японец вырисовывал его от всего сердца, к которому прилагался огромный талант, и когда Такеши, наконец, поднялся, отойдя в сторону, дабы полностью открыть творение рук своих, то стало ясно, что он гений.