Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

Получивший мордой о прутья решетки раб быстро регенерировал и заткнулся, не желая испытывать хоть и кратковременную, но очень даже сильную боль. Все красивые слова мгновенно выпали из его головы во время «обучения», а толпа ему подобных земных отбросов безмолвно рассматривала быстрое поражение негласного лидера.

— Тихо! — четко и ясно выговорил масаи, мышцы которого красиво взбугрились. — Не кричать! А то! — он резко провел ладонью по горлу, усилив пояснение визуальными эффектами. — Лкетинг — воин! Лкетинг сказал, значит, сделает! — не отпуская мускулистой руки от худой шеи получившего по харе раба, туземец с недюжинной силой отбросил его, и тот влетел в толпу ни на что не способных собратьев, никто из которых его не придержал, ввиду общей депрессии.

Туземец же скрестил руки на широкой, покрытой шрамами груди и замер, бесстрашно рассматривая сгрудившуюся массу человеческого скота, от которой не чувствовалось угрозы, а только страх. Стоящие напротив люди не понимали, что одинаковые мысли делают из толпы создание, одинаково думающее и пахнущее, но объяснять им подобное бесполезно.

Такеши первым сделал правильный шаг, без страха повернувшись спиной и задумчиво уставившись на рыночную дорогу с почти не утихшим за прошедшее время чертовым движением, хотя одна из теней стала еще длинней, а отвечающее за нее самое жаркое солнце постепенно скатывалось вниз. Дима повторил за японцем, а затем масаи, ведь каждый из них отлично чувствовал, что трусливые и подлые обладатели пятого тавро ничего не сделают, боясь их и одновременно надеясь на защиту.

— На самом деле хороший вид… Уходящая дорога вообще успокаивает… Все утекает назад, а ты наоборот едешь вперед… — глубокомысленно и с тяжелым вздохом вымолвил Дмитрий, почесав горячий нос и грустно улыбнувшись, уже скучая по девице с визгливым бонусом в виде младенца. — Никогда не думал, что буду вот так стоять в летающей скотовозке в Аду, ждать продолжения пути и одновременно бояться… А вы? — он скосил глаза на Лкетинга с Такеши, думающих каждый о своем.

— Не знаю, Дима-сан! У меня в голове до сих пор не укладывается творящееся… Столько уже видел, а постоянно, будто в первый раз! И самое главное, что если происходящее меня и пугает, то совсем не раздражает в отличие от Лондона, где новый день повторял старый, хотя в заповеднике обещают тоже самое… — громко выговорил Такеши, привычно рассматривая разнообразных чертей, ведущих «домой» живые покупки и жестоко избивающих их, с жалким воем валяющихся в горячей пыли. — Моя душа хочет большего… Намного больше жизни в жизни! — красиво выразился он и еще больше прищурил глаза. — И рисовать! Когда вернусь на Землю, обязательно нарисую все виденное! Надеюсь, что вернусь… И хотелось бы с памятью… — он грустно закончил, нежно водя пальцами по горячим прутьям скотовозки, словно наслаждаясь ими.

— Лкетинг видел сон! Много-много лун назад! Видел страшный мир красного цвета! Много людей и много демонов! Они ходили и всех били, но Лкетинга там не было! Лкетинг видел все сверху! Летал! Как в мире духов! А потом все пропало! — масаи замолчал, быстро и как-то не к месту рассказав странное повествование, однако Такеши с Димой понятливо кивнули, где юноша согласился из-за веры в возможность такого сна, а азиат из каких-то своих соображений.

— Все! Больше брать не будем! Пожеланий не было! Закрывай решетки! — перекрыв рыночный шум, проревел быкообразный, цокающий рядом с торговыми рядами, где томились рабы со вторым и третьим клеймо. — На первое время мяса хватит! Ха-ха-ха! — узники в скотовозке скривили лица, словно съели по лимону, кто-то заплакал, кто-то завыл, а рогатый довольно гримасничая и громыхая широкими копытами, полез наверх скотовозки, а за ним поочередно еще четверо, занимая места на раскаленной крыше, но где, кто расположился, парень не видел, слыша лишь громкий цокот над головой.

Оставшиеся двое направились к уродливой кабине высокотехнологичного средства передвижения, где один занял водительское место, а другой сел рядом, не забыв захлопнуть решетку в рабской клетке, узники которой бегающими глазами рассматривали его и зачем-то страдальчески тянули руки, желая то ли спасения, то ли так принято у всех мучеников.

Решетчатая дверь звонко лязгнула, а затем, спустя полминуты, когда быкоподобное сопровождение было полностью готово к пути, пол завибрировал сильней, а контейнер резко поднялся на полметра, отчего человек тридцать рабов хором взвыли, а Дима страдальчески сморщился, предчувствуя еще не один вопль. Он смотрел на женскую клетку, и силуэт глубоко внутри ее, чувствуя, что в этой жизни видит Лизу последний раз, поэтому с еканьем в сердце еще раз махнул рукой, с облегчением заметив ответ, и отвернулся, готовясь к путешествию за правдой. Перед его серо-голубыми глазами мелькнули силуэты толстожопых сатиров и укутанного в золото «Анубиса», чьи желтые глаза смотрели на него и Дмитрий показал им всем на прощание средний палец, отчего демон-пес довольно оскалил клыки. Было видно, что ему нравятся «Спящие», а точнее их наглость, разбавляющая скуку долгой дороги на Рынок.

Тем временем минотавр-водитель человеческой скотовозки аккуратно выруливал на заполненную разномастными чертями рыночную дорогу, двигаясь не то, чтобы аккуратно, но вполне удобоваримо и без ДТП, а вот крики купленных на мясо рабов непонятно с чего стали громче. Лкетинг, которому этот балаган впервые надоел быстрей, чем нервному Дмитрию, развернулся, сжав крупные кулаки.

— Лкетинг не будет повторять! Лкетинг будет бить! — пронзительные голубые глаза сузились в две жестокие щелочки, оттуда потекла почти материальная злость. — Вы должны быть мужчинами! Храбрее вас даже дети масаи! Вы позор! Вы хуже шакалов и гиен! Вы все умрете! Вы должны умереть! — злые слова посыпались изо рта ранее невозмутимого туземца, он сделал шаг вперед, и масса воющих рабов мигом заткнулась, боязливо отшатнувшись от чернокожего богатыря.

Дима, как и Такеши, повернувшийся, дабы с любопытством понаблюдать за действиями масаи, не удержался и решил сказать все, что думает о двуногом мусоре с Земли, ибо жутко с него бесился.

— Как было сказано в одном дибильном русском фильме — вы все говно! Одно говно и ничего больше! Единственное, что мне непонятно, когда я смотрю на вас, говно этакое, так это то, отчего вы, обладая прекрасным примером перед глазами, всегда боитесь? Подумаешь черти! Алкоголики и шизофреники видят их каждый день и ничего! А вы лежали на пыточных столах, где теряли куски себя и до сих пор боитесь их, ничего не делающих, однако раз за разом раздражаете, чтобы снова получить по тупым рожам! Вот поэтому вас и сожрут! Всех до одного! — он не нашел ничего лучшего, как еще больше «подбодрить мясо». — И все эти ваши бессмысленные молитвы! Взывания к Богу! Вы же видели ангелов, и какие они есть на самом деле! Один из них убил человека, такого же грешника, как вы, но вам плевать на это! Вы до сих пор зовете их — своих любимых белокрылых! Что творится в ваших головах?! Что?! Вы ИДИОТЫ! ДИБИЛЫ! ТУПЫЕ ОТРОДЬЯ! — юноша налился темной злобой, яростно вылупившись на рабов, а они, стоящие напротив, все такие перепуганные молчали, опустив глаза, будто стая побитых псов, не зная, что сказать, пока не подал голос, расхрабрившийся низкорослый мужичонка.