Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

— А так?! Так хорошо?! — склонился над ним демон-пес, пахнув жаром из багровой пасти, и второе ребро, хрустя, покинуло костлявое тело юноши, который еще сильнее закричал, несмотря на то, что регенерация проходила почти мгновенно, хоть и не восстанавливала потерянные кости.

— Бы-ва-ло и ху-же… — отдышавшись, с заиканием произнес Дима, ненавидяще глядя в песью морду и не собираясь прогибаться перед тем. — Причем намного… — по горячему лбу стекал пот, щекочущий виски и переносицу, однако никто не собирался избавлять его от данного дискомфорта.

Висящие в воздухе носилки находились в огромном помещении с гладким полом, размыто отражавшим все находящееся внутри, а это две сотни каменных столбов, где на почти всех висели надежно прикованные люди, разные, но все, как один с породистыми лицами, вскрытыми черепными коробками и без конечностей… Теперь уже совсем без конечностей, а значит эксперименты закончились. Сегодняшний день показывал, что здесь, скорее всего, произошел инцидент, заставивший полностью лишить их рук и ног, пусть даже неродных, а Дима вспомнил сон, где он боялся, что они сорвутся и в неконтролируемом безумии нападут на него.

Собакоголовый специально остановился, чтобы прикованный «Спящий» увидел тех, кому станет соседом через несколько часов, и мальчишка смотрел. Смотрел, изо всех сил пытаясь вспомнить, кто он и кто они, но не мог, хотя казалось, ответ так близок… Даже все увиденное и видимое сейчас не могло дать полной уверенности в потаенных безумных мыслях, уверенно кричащих о его истинной сути, но… Уж слишком диким это представлялось, а все проклятая Земля… Во всем виноваты земные учения, насквозь пропитавшие разум и не желающие его покидать.

— Бывало хуже, говоришь!? Хуже!? Верю!! Ха-ха-ха! Я верю тебе, мой старый друг! — демон-пес прищурил пронзительно-желтые глаза, с хрустом вонзив когтистую лапу в районе ключицы, брызнув темной, само собой не своей кровью. — Регенерация всем хороша, но что ты сумеешь сделать без костей, даже если до конца проснешься, а «Спящий»?! — он сделал сильный рывок, а тело Дмитрия уперлось в оковы, и широко распахнувшийся рот пытаемого парня издал дикий крик.

Кость ключицы с жутким, отвратительным треском покинула насиженное место, и новая кожа мигом покрыла изуродованное место. Вопль Димы не был продолжительным, однако внутренние переживания, что его действительно оставят без костей, ранили душу. Капли крови оросили все вокруг, включая лицо мальчишки и клыкастые морды здоровяков-минотавров, а собакоголовый склонился, обдав его жаром без какого-либо запаха, и несколько раз звучно щелкнул челюстями.

— Ну, как «Спящий»?! Хорошо тебе?! Хорошо?! — высокопоставленный черт сильно и наотмашь хлестнул его когтистой лапой по щеке, а затем повторил несколько раз. — Это тебе маленькая подготовка перед сольным выходом! Снаружи ты расскажешь все, что вспомнил и вспомнишь то, что еще не знаешь! И пусть остальные в тысячный раз поймут, что они бессильны перед вечностью Геенны Огненной! — он отцокал в сторону, открыв дрожащему парню лучший обзор блестящего зала.

Быкоподобные воины Ада тем временем следили за ним, беззащитным и прикованным к висящим в воздухе носилкам, не дающими сделать ни одного движения, однако даже сейчас боялись его. Сам же Дмитрий отлично понимал, что не настал еще момент, когда очнется он настоящий, будто чего-то выжидающий, ибо мощное, как никогда сердце непрерывно гоняло кровь, словно подготавливая тело к свершению невозможного.

А вокруг висели прикованные к гладким каменным столбам худощавые люди, без рук и ног, из черепных коробок, которых выходило множество проводов, превращающих их в подобия елочных гирлянд, вот только скучных, ибо давно потухших… Их совершенные разумы отрезали от внешнего мира, заставив безжизненно болтаться внутри изуродованных, никогда не болеющих тел, а безжизненные глаза ничего не выражали, лишь веки изредка моргали, рефлекторно смачивая глазные яблоки.

«Психиатрическая лечебница, мать ее так… Как для опасных преступников, которых обкалывают всякой херней, чтобы те навсегда оставались овощами, только здесь у всех забрали мозги… И ладно бы я помнил, кто они такие, но нет же… Хотя, что тело… Тело — сосуд, а все сосуды не упомнишь, тем более, что заложенная в гены программа может создать все, что угодно…», — внезапно у одного, ближе всех прикованного «овоща» в глазах промелькнул чистейший белый свет, минотавры хором вздрогнули, но из верхней части столба высунулась игла, мгновенно вонзившаяся в шею пленнику.

Несколько секунда ничего не происходило, а затем светящиеся глаза погасли и тело, висящее на столбе, снова выглядело также безжизненно, как и раньше.

— Скоро и ты таким станешь! Только дернешься и сразу укольчик, ведь крепкую душу невозможно связать до конца! Она помнит, и всегда будет помнить, для чего создана, даже проспав миллионы лет! — собакоголовый с удовольствием рассказывал юноше все, что приходило в угольно-черную, остроухую голову, будучи уверенным в беспомощности того, прикованного к летающим носилкам и находящегося под наблюдением десятка здоровенных минотавров.

«Все вы одинаковы… Все до единого… Бахвалитесь и рассказываете задуманное, считая себя непобедимыми… Прямо, как я… Точь-в-точь, такой же… Выдаю все свои замыслы, страшно гордясь ими, а они в ответ с хохотом рушатся…», — юноша, совершенно непроизвольно, грустно ухмыльнулся, умудрившись отвлечься от происходящего кошмара, а демон с головой пса яростно посмотрел на него.

— Все веселишься, «Спящий»?! Все улыбаешься?! — он с силой провел когтями по правой стороне головы юноши, отодрав тому ухо, которому тут же вылезла достойная замена, а Дима взвыл, вспомнив безумного Анатона. — А сейчас?! Весело тебе, Димочка?! Весело!? — высокопоставленный черт вонзил когти под вторую ключицу и вырвал ее со страшным хрустом, по крайней мере, так показалось парню, брызги же его крови попали прямо в лицо молодому минотавру, задававшему вопрос о «Спящих» и тот слизнул их, любопытно осматриваясь.

Судя по всему, рогатый богатырь первый раз находился в этом блестящем помещении, что заметил всевидящий собакоголовый, не сумевший бы без подобных способностей занять свое место.

— Эй ты!! Чем занимаешься?! — он оскалил острые клыки, прищурив холодные желтые глаза, а огромный бык сжался, словно обоссавшийся щенок в ожидании хозяйской трепки. — Хочешь отправиться на корм скоту?! Ты ведь новичок?! Да?! — зло гавкающий голос выплевывал вопросы, а рогатый громила моргал темно-оранжевыми глазами, с опаской поглядывая на меняющий цвет жезл.

— Извините, господин!! Я здесь первый раз! — затараторил тот зычным, блеющим голосом, где ноток страха было больше, чем букв в произнесенных словах. — Виноват, каюсь! Обещаю так не делать! — молодой минотавр оправдывался, как умел, куда-то подевав воинскую выучку, что делало его жалким.