Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

Отличались данные приспособления для работы с человеческой плотью лишь тем, что висели на ржавых железных крюках и выглядели очень древне, будучи более топорно-выполненными из непривычного, красноватого оттенка металла… По-крайней мере, парень ни разу не видел подобного сплава раньше, да и вообще до сих пор не мог понять, хоть уже предполагал, почему находится в этом отвратительном страшном месте.

В данном помещении также пахло чем-то плохим, совсем не больничным и даже не морговским. Принюхавшись, Дима помертвел лицом, так как запах горелого мяса с привкусом смерти, он запомнил еще при забивании вечно поддатым соседом поросенка у своей ворчливой бабки. После того, как бедный свин, так весело целыми днями хрюкавший перестал шевелиться, его опалили паяльной лампой и разрубили на куски, чтобы позже часть продать, а остатки съесть в зимнее с весенним время.

Возле другой стены — правой, стоял стол с отвратительным инструментом, подобным висящему на крюках слева и пара внешне громоздких, каких-то уродливых стульев. Также к ней были неаккуратно прибиты вроде, как деревянные полки с непонятным барахлом, на вид из совсем не вписывающегося в интерьер комнаты пластика, а еще рядом находился грязно-бурый шкаф странного вида, забрызганный старой, бурой кровью. Почему кровью Дима не знал, но чувствовал, ибо в комнате, словно специально создавали необходимый интерьер для чьего-то времяпровождения по работе. Причем плохой и злой работе, так как откуда-то издалека, причем одновременно со всех сторон, а значит и сверху, и снизу, доносились сильно приглушенные крики, наполненные такой болью, что на голове сами по себе шевелились волосы.

Разглядев и частично прочувствовав все «прелести» нового места, в котором можно было очутиться только по пьяни, парень полностью очнулся и, забыв про кандалы, инстинктивно попытался поднять голову выше, однако больно ударился горлом о держащую шею железку, из чего выходило, что своим несчастным вместилищем мозгов он мог только крутить и лишь слегка приподнимать его. Это стало большим огорчением для мальчишки, сильно желающим сбежать отсюда, но тут раздались звуки, заставившие его замереть в еще большем ужасе, чем пару мгновений назад.

Послышалось глухое, приближающееся издалека цоконие шагов со стороны темечка, то есть у задней стены, где явно находился вход в эту комнату, ибо если извернуться и напрячь шею, можно было увидеть массивную деревянную дверь, обитую полосами того же красноватого металла.

«Цоканье шагов?!», — со страхом подумал Дима и непроизвольно затрясся всем телом на своей неуютной «кроватке», ведь подобного не испытывал даже в детстве, один в темной комнате, когда веришь в живущее в шкафу нечто!

Это было действительно цоканье копыт, но звучало оно так, словно шел человек, имеющий копыта… Трясущийся юноша даже не заметил, когда послышался звук открываемой двери, а после так и не понял, как пропустил этот важный и ужасный момент.

Петли наверняка не смазывались уже много-много лет, потому что они не скрипели, а рыдали от боли, пытаясь тянуть то, что им было почти не по силам. Кто-то сипло, громко и тяжело дыша процокал в сторону камина, обходя койко-место парня справа, а тот боялся даже попытаться посмотреть на создание, зашедшее в комнату, отчего изо всех сил стиснул веки, хотя выдающее ужас тело ходило ходуном.

Дверные петли снова натужно заскрипели, закрывая неподдающуюся дверь по инерции идущую обратно, а у Димы от этих звуков почти остановилось дыхание, отчего он отчаянно пожелал проснуться, жалея, что не может себя ущипнуть… Хотя бы легонечко…

Наконец «плач» уставшего от времени металла затих, и остановившийся сбоку «кто-то», посмотрел на него взглядом, полным профессионального интереса. Парень ощутил этот взгляд сначала на грудной клетке, а чуть позже на голове, но легче от чужого страшного «кого-то» с интересом во взгляде, особенно профессиональном ему не стало.

— Очнулся касатик? С прибытием! Или как там у вас в стране говорят? Здравствуйте! Хлеб-соль, траля-ля! — на чистейшем русском языке пробасил с небольшой смешинкой и ноткой презрения, жутко блеющий старческий голос, «Я в Аду…», — чем-то, но точно не мозгами понял Дима и не смог приготовится к худшему, потому что это нереально.

В такой ситуации никто не сможет подготовить себя просто из-за самого осознания нереальной стороны новой реальности. И, что самое интересное, сразу же захотелось обратно в серый скучный мир, где бессмысленными жизнями существуют одинаковые люди. Как говорится, все познается в сравнении, а здесь сравнение еще даже не началось, как постепенно осознавал жестоко переброшенный в новую реальность, любящий выпить юноша.

— Отрывай глаза и не притворяйся, что не слышишь меня! — пробасил над головой сердящийся голос с нотками блеяния, где его хозяин нетерпеливо прицокивал и, судя по остальным звукам, легонько бил хвостом по козлиным ногам.

Пересилив мерзкий, липкий страх, забравшийся казалось во все органы, Дмитрий испуганно-медленно, с дерганием, как у сломанного дверного доводчика открыл глаза, с ужасом готовясь к тому, что их выколют, но ничего не произошло. Он просто увидел обычного черта, смотрящего на него сверху вниз, такого же, как их описывают и рисуют во всех сказках, легендах и религиозных байках.

Причем старого, сутулого, покрытого рыжеватой и короткой, словно у мопса шерстью, с редкими проплешинами, в грязном, забрызганном засохшей кровью фартуке, с козлиной мордой, а также здоровенными, загибающимися вниз к спине рогами и вонючего, как стадо свиней, живущих в хлеву без возможности выхода на свежий воздух. И, что больше всего пугало, но в тоже время обнадеживало — на его морде присутствовали довольно умные оранжевые глаза, в которых не было жестокости, а только осознание новой работы и ее привычности для сего представителя адской разумной жизни.

Где-то внутри Диме стало легче, хотя ужас все также крепко держал его в своих объятиях. Тот, кто умеет думать — умеет говорить, пусть даже языком жестом… Осталось узнать «собеседника» получше и хотя бы двадцать минут разговоров должны дать Дмитрию более-менее ясный психологический портрет парнокопытного существа, чтобы понять, как с ним вести диалог.

— Зд… Здравст… Здравствуйте, — произнес он еще слабым, трясущимся от ужаса голосом, заметив, что дрожь в теле немного уменьшилась и замолчал от того, что закончились дальнейшие нужные слова. — Непривычно у вас тут поначалу… — нашелся, наконецобнаженный юноша. — А так, наверное, хорошо, если пожить дольше… — и испуганно уставился на козлоногого демона, ожидая реакцию того.

Черт с любопытством на него поглядел, моргнул блестящими глазами, и ничего не сказав, поцокал на довольно широких копытах — такие Дмитрий видел только у лошадей-тяжеловозов в кино — к стене с висящим на ней, как уже стало ясно, пыточным инструментом, весело размахивая хвостом, похожим на крысиный, но с пушистой кисточкой на конце. У мальчишки от этого цоканья и рассматривания неприкрытой фартуком задницы адского жителя снова вздыбились волосы, уж слишком нереально это звучало и выглядело.