Клайв Баркер - Племя тьмы [Авт. сборник]

Своим терпением она, казалось, хотела сказать: «Я останусь рядом до тех пор, пока буду нужна тебе». Ему захотелось ответить ей тем же. И тогда он произнес эти слова: «Я тебя никогда не оставлю».

Теперь, думая о том времени, когда они были вместе, ему приходилось испытывать невыносимую душевную боль. Он отчетливо помнил все подробности — ее нежную кожу, такую белую, что она почти светилась в мрачной темноте его комнаты, ее легкое дыхание, когда она наконец засыпала, прильнув к нему, — и сердце его сжималось.

Как хотелось ему освободиться от этих воспоминаний и сбросить тяжесть невыполненного обещания, тем более сейчас, когда уже стало ясно, что судьба отняла у него последнюю надежду. Но у него ничего не получалось. Он терзался этими мыслями, утешая себя только тем, что, может быть, она сама постарается забыть обо всем. Ведь она знает о нем самое главное. Она поймет, что он тогда ошибся и никогда бы не рискнул произнести эти слова, если бы не был уверен — он способен преодолеть свой недуг. Мечтатель!

Неожиданный конец его иллюзиям положил Декер. Был яркий весенний день. Декер вошел в комнату и, опустив шторы, едва слышно проговорил:

— Буни, по-моему, мы оба здорово влипли.

Он дрожал всем своим огромным телом, и не заметить этого было просто невозможно. Декер обладал впечатляющей комплекцией. Даже специально пошитые костюмы, всегда угольно-черного цвета, не могли скрыть его объемов. Первое время это раздражало Буни. Внушительность доктора, создающая впечатление огромной физической и духовной силы, подавляла его. Потом он понял, что заблуждается. Декер олицетворял собой непоколебимую скалу. Он всегда был разумным и невозмутимым. И вот нынешнее плохо скрываемое волнение начисто лишило его всех этих качеств.

— Что случилось? — спросил Буни.

— Сядьте, пожалуйста. И я вам все объясню.

Буни подчинился. В этой комнате Декер всегда был хозяином. Он тяжело опустился в кожаное кресло и шумно вздохнул.

Объясните мне… — снова заговорил Буни.

— Не знаю, с чего начать.

— Начните с чего хотите.

— Мне казалось, вы пошли на поправку, сказал Декер. — Я действительно так думал. И вы, по-моему, тоже.

— Я и сейчас неплохо себя чувствую, — ответил Буни.

Декер тряхнул головой. Он был неглупым человеком, и прочитать что-либо на его невозмутимом лице почти всегда представляло значительную трудность. И только глаза иногда выдавали его. Но теперь он старательно отводил их от своего пациента.

— Во время сеансов вы говорили о преступлениях, которые якобы совершили. Можете вспомнить что-нибудь?

— Вы же знаете, что не могу, — ответил Буни. Гипноз, в который вводил его Декер, был слишком глубоким. Я только помню, когда вы прогоняли пленку…

— Этих пленок больше нет. Я стер их.

— Почему?

— Потому… потому что я боюсь, Буни. Я боюсь за вас. — Он помолчал немного. — И за себя, наверное, тоже.

В непоколебимой скале образовалась трещина, и Декер не в состоянии был скрыть это.

— И какие преступления? — спросил Буни.

— Убийства. Вы все время говорили о них. Сначала я подумал, что все это вымысел, ваше неосознанное стремление к жестокости. Я всегда замечал в вас эту черту.

— А теперь?

— Теперь я боюсь, что вы действительно могли совершить их.

Наступила долгая пауза. Буни смотрел на Декера скорее с изумлением, чем с возмущением. Шторы на окнах были опущены не до конца. Яркий луч солнца освещал доктора и стол, за которым они сидели. На его стеклянной поверхности стояли бутылка воды и два бокала, а рядом лежал большой конверт. Декер протянул руку и взял его.

— То, что делал я, тоже можно назвать преступлением — сказал он. — Тайно лечить больного — это одно, а покрывать убийцу — совсем другое. И все-таки в глубине души я еще надеюсь, что это ошибка. Хочется верить, что мои усилия были не напрасны… наши общие усилия. Хочется верить, что с вами все в порядке.

— Со мной все в порядке.

Декер ничего не ответил и вскрыл конверт.

— Посмотрите вот это, — сказал он, вытаскивая пачку фотографий. — Предупреждаю, зрелище не из приятных.

Он положил фотографии на стол и придвинул их к Буни. Предупреждение было не лишним. Взглянув на лежащую сверху карточку, Буни вдруг почувствовал, что она оказывает на него почти физическое воздействие. Пожалуй, за все время лечения у Декера он не испытывал такого ужаса. И теперь та стена, которую он долгие годы возводил в своей душе, чтобы защититься от подобного рода наваждений, пошатнулась, готовая вот-вот рухнуть.

— Но ведь это только фотография.

— Правильно, — ответил Декер, — фотография. Что на ней изображено?

— Мертвый мужчина.

— Убитый…

— Да, убитый.

Он был не просто убит. Он был буквально раскромсан. Кровавое месиво вместо лица, разрубленная шея, забрызганная кровью стена… Он лежал обнаженный до пояса, поэтому хорошо просматривались все раны на его теле. Их можно было даже сосчитать, что Буни немедленно и стал делать, чтобы справиться с нахлынувшим на него ужасом. Даже здесь, в этой комнате, где доктор буквально вытесал из своего пациента другую личность, он никогда не испытывал такого кошмарного чувства, как сейчас. Его затошнило. «Считай раны!» — приказал он сам себе, стараясь представить, что перебирает обычные четки. Три, четыре, пять… Пять ран в области живота и груди. Одна из них была настолько огромной и глубокой, что напоминала скорее не удар ножом, а страшный разрыв, из которого вывалились окровавленные внутренности. Еще две раны зияли на плече. Но более всего пострадало лицо. Сколько раз опустился здесь нож убийцы, не смог бы сосчитать даже самый придирчивый специалист. Несчастный был изуродован до неузнаваемости : глаза выколоты, нос отрезан, губы разорваны в клочья.

— Достаточно? — зачем-то спросил Декер.

— Да.

— Но там есть кое-что еще.

Он открыл следующую фотографию. На ней была изображена женщина, распластанная на кровати. Судя по всему, она не имела никакого отношения к предыдущей жертве, однако почерк кровожадного убийцы был тот же. Снова выколотые глаза, разорванные губы. Два совершенно чужих друг другу человека стали братьями по смерти, уничтоженными рукой одного и того же убийцы.

«Неужели это я породнил их таким ужасным образом? — подумал вдруг Буни, но тут же все его существо воспротивилось. — Нет, я не мог этого сделать».

Однако вслух он не сказал ничего, потому что знал: не стал бы Декер рисковать душевным покоем своею пациента, не имея на то веских причин. И кроме того, чего могут стоить оправдания, когда оба они прекрасно знают, как часто в прошлом Буни терял рассудок. И если он действительно совершил эти ужасные убийства, то нет никакой уверенности в том, что он вспомнит об этом.