Дэннис Крик - Прикосновение

− Это привязанность. Со временем она пройдет.

− Сначала я тоже так думал, но время идет, а я не перестаю грезить о ней.

− Неужели ты не можешь ее забыть? В мире много других девушек.

− Нет, отец, я не могу. К тому же есть еще одно обстоятельство, которое не позволяет мне это сделать.

− Какое же?

− Мия беременна от меня.

− О-о, это уже серьезней, чем я думал! − воскликнул вампир. − Это в корне меняет дело, ибо продолжение рода − основа всех основ. И быть единой семьей не так уж и плохо. − Подумав для вида, Даниэль добавил: − Я могу помочь тебе вернуть ее.

Вердан смотрел на отца и думал: а что, если в его благих намерениях скрытая корысть? Он ничего не знал о нем. Он столько лет его не видел, что за считанные дни не мог научиться полностью доверять ему и понимать с полуслова.

Но свою роль сыграли глаза… Два затягивающих омута мрака, они овладели сердцем Вердана Калота навсегда. И он понял, что быть единой семьей не так уж и плохо.

− Каким образом? Волшебство? Приворот?

− Нет, − усмехнулся Даниэль. − Ты сам вернешь ее.

− Сам? Но она видеть меня не хочет, не то что говорить! Считает меня сыном чудовища. Старик Алфер так обработал ее мозги, что она теперь ни за что не подпустит меня к себе!

Вооруженные мечами и секирами скобры Мегара ворвались в дом и взяли вампиров в плотное кольцо. Все произошло настолько быстро, что ни отец, ни сын не успели оказать им сопротивления. Расчет на внезапность оправдал себя. И никто из них не успел ни пройти сквозь стену, ни сбежать через окно.

Скобры отвезли их в Аристад, в древнюю тюрьму-крепость, где не было шанса на бегство даже у тени. Там до начала суда они провели в разных темницах десять дней.

Истощение едва не свело с ума младшего из них, отчего Вердан на самом суде не присутствовал.

В течение этого времени были заслушаны сотни свидетелей. Это и родственники жертв, и появившиеся из ниоткуда очевидцы нападений, и те, кто хоть раз просто беседовал с Даниэлем. В последний день за дело принялись прямые обвинители со стороны короля. Среди них были и два старых знакомых семьи Калот − лекарь Таот и оружейник Алфер.

Заслушав все показания, судья огласил приговор.

Сожжение на костре. Этого и следовало было ожидать.

НО!

Если с Даниэлем все было ясно и ввиду совершенных им преступлений уже ничто не могло спасти его от казни, то в судьбу его сына, которому поначалу тоже грозила подобная участь, вмешался сам король.

Он попросил изменить приговор Вердану Калоту со смертной казни на заточение во тьму.

По истечении некоторого времени Мегар надеялся разбудить вампира и заставить его служить на благо империи в предстоящей войне против чужеземцев.

«Это будет совершенное оружие! Машина для убийств! Бессмертная машина, не боящаяся ни боли, ни лишений, не нуждающаяся ни в еде, ни в воде. Только в крови. А питаться она будет кровью убитых ей врагов!»

Таковы были слова короля Мегара, отдавшего приказ усыпить вампира.

Но войне не суждено было начаться вновь.

И про вампира со временем забыли…

− В твоих силах заставить ее подчиниться. Понимаешь меня? Навеки! И ты знаешь, как это сделать.

− Я не знаю… − тихо сказал Вердан, но губы его при этом ни разу не шевельнулись. − Не знаю… − повторил он снова про себя.

− Притворство не лучшее твое качество. Ты можешь, и ты знаешь, что можешь. И в этом нет ничего предосудительного. Ведь быть единой семьей не так уж и плохо.

«Быть единой семьей не так уж и плохо».

Думая об этом, Вердан еще не знал, что его любовь к Мие и его желание быть с ней станут предтечей его превращения. Именно любовь, а не ненависть, месть или зависть. Светлое и доброе чувство… приведет его в другой мир. Мир, полный темных желаний, насилия и крови, где во всей своей красе раскроется его злой гений.

Но разве были другие способы?

Утро нового дня.

Все время после визита приезжего детектива Жанна Сабиани думала о муже.

Любит ее.

Неужели все еще любит? И возраст не превратил это чувство в воспоминания, наполненные болью? Странно.

Ему сейчас надо думать о своем здоровье, а он вдруг вспомнил о жене. Потянулся к ней. С рвением, которое его склочная натура последний раз проявляла лет двадцать назад, во время медового месяца! Начал хвататься за нее, как утопающий за соломинку, в надежде спастись от жалостливых взглядов, пренебрежительных тонов, от равнодушия и черствости тех, кто на словах желал ему прозрения, а думал лишь о том, когда же он, наконец, сдохнет.

Жанна понимала чувства мужа, но оценить его порыв уже не могла. Она наелась годами брака, однозначно неудавшегося, ибо детей у них не было, а любовь за двадцать лет совместной жизни превратилась в привычку, избавиться от которой прежде всего хотела она.

Да, было чувство вины, и оно ее угнетало. Но оно было не той соломинкой, за которую стоило хвататься Давиду, потому что вызвано было не тоской по их совместной жизни, а обыкновенным состраданием к калеке.

Ну а Давид… а что Давид? Со своим неразделенным чувством он обречен страдать до конца жизни. Страдать и надеяться на то, что она все-таки передумает.

Занятия для средних и старших классов в школе на Вечерней улице продолжались до трех часов дня и должны были закончиться точно так же, как и вчера, как и сотню дней до этого − громким звонком и хлопаньем дверей, и топотом бегущих ног по длинным коридорам.

Но привычному течению дел и событий помешала она.

Она вошла в двери красного здания и поднялась по ступеням на третий этаж. В заполненном классе она села на свое место за пятую в третьем ряду парту и улыбнулась соседке. Как ни в чем не бывало она посмотрела на учительницу, затаив в глазах вопрос «какая тема на сегодня?».

Все без исключения, включая Жанну Сабиани, уставились на девочку с длинной рыжей косой, словно видели ее в первый раз. И удивиться было чему.

Лицо Ольги приобрело землистый оттенок, оно осунулось и исхудало. Глаза таили черноту и боль, под ними − полукружья синевы, а губы, бледные и сухие, казалось, пойдут трещинами при первом открывании рта.

− Господи, Ольга… Каким образом?..

− Где ты была?

− Почему ты в таком виде?

− Ты уже была дома? Как там твои родители? А мама вернулась?

− Что с тобой случилось, Ольга?

− Расскажи нам, расскажи…

Некоторые хотели даже до нее дотронуться, чтобы убедиться, что она это действительно она, но не осмеливались.

− Все просто, − улыбнулась девочка. − Я снова дома. И я хочу вернуться к своей обычной жизни. Разве это преступление?