Елена Усачева - Большая книга ужасов – 24

У дальней стены стоят несколько сундуков. Вошедшие устремляются к ним.

В этом замке все ваше, – негромко произносит чей-то голос. – Как и договаривались, я возьму только одну вещь.

Наташка оборачивается, но из-за высоких спин ничего разглядеть не удается.

Нет!,

Вопль мечется среди низких сводов, вызывая дружный хохот толпы.

«Да это просто грабители!» – догадывается Наташка, глядя, как вскрываются массивные сундуки.

Нет! – снова повторяется крик.

К Цветочнице быстро приближается человек в грязном коричневом плаще. Дрожащими руками он заворачивает в плащ скрипку. За ним бежит бледный измученный мужчина в изодранной одежде.

Отдайте! – последний раз вскрикивает он. Но тут его настигает стрела. Он еще по инерции пробегает несколько шагов и, взмахнув руками, падает на пол.

Наташка чувствует, как к ее горлу подкатывается тошнота.

Убивайте всех, кого увидите, – приказывает человек, исчезая за входной дверью.

Но Цветочницу и не надо убивать. Она и без этого чувствует, что сейчас умрет от страха.

Толстый грязный мужик поворачивается, соображая, кого здесь еще можно убить. От этого взгляда ноги у Наташки подкашиваются, и она падает рядом с бывшим хозяином скрипки. В глазах от паники прыгают радужные зайчики.

Сквозь накатившую на нее муть Цветочница начинает видеть нечто другое. Низкий склеп. По центру на возвышении стоит гроб. Крышка разрублена ударами топора. В гробу лежит тот самый мужчина, что забрал скрипку у человека в замке. Сейчас эта скрипка лежит на его груди. К ней тянется рука, тонкие пальцы берутся за гриф. Струны печально отзываются на прикосновения. Инструмент исчезает. Человек в гробу открывает сухие бесцветные глаза. Где-то вдалеке слышен тяжелый протяжный вой. Наташка понимает, что все эти беды и несчастья из-за этой дурацкой скрипки. Ей хочется встать и уйти. Но встать тяжело. Сверху наваливается что-то тяжелое.

В ушах звенит чистый голос скрипки. Цветочница поворачивает голову и видит, как от нее медленно удаляется высокая фигура в сером балахоне, голова в капюшоне склонена к левому плечу. На правом висит что-то длинное и острое. Фигура медленно поворачивается. Наташка ясно видит тусклую сталь косы, ручку, натертую до блеска от множества прикосновений. Играющий все еще поворачивается, а Цветочница уже догадывается, кого сейчас увидит.

На нее в упор смотрят черные глаза Смерти.

Кто еще может быть спутником такого инструмента? Конечно, Смерть. Для нее скрипка готовит настоящее пиршество из людских жизней.

– Не ходи туда, – прошептала Смерть, вплотную приближая к Цветковой свое старое уродливое лицо.

От ужаса Наташка шарахнулась назад, ударилась затылком обо что-то мягкое. В глазах вновь запрыгали цветные зайчики. Послышался мелодичный перезвон трамвайного звонка.

Центральная юношеская библиотека. Конечная, – неожиданно четко произнес механический голос. – Осторожно, двери закрываются, следующая остановка Ничто.

Цветочница помотала головой. Она опять сидела на жесткой скамейке около окна. На улице было совсем темно. В тусклом свете фонарей виднелся трамвайный круг. По сторонам дороги стояли темные дома с редкими глазками горящих окон.

По ступенькам бесшумно спускался обладатель черной шляпы.

У Наташки перехватило дыхание.

Конечная! Освободите трамвай! – Из своего укрытия выглянула вагоновожатая в оранжевой спецовке.

Цветкова огляделась – в салоне осталась она одна.

А что это за остановка Ничто? – зачем-то спросила она. После странных видений голова соображала плохо.

Иди, иди. Чего расселась? – грубо оборвала ее женщина.

Наташка с трудом встала. Ведя рукой по холодной поверхности пластиковой загородки, пошла к выходу. На мгновение у нее снова все поплыло перед глазами. Ей показалось, что под пальцами не ровный современный пластик, а влажный холодный камень замка.

Ну, чего ползешь?

Окрик привел Цветочницу в чувство, и она спрыгнула на землю.

Вечер был по-майски теплый и безветренный, после дождя приятно пахло свежестью. Наташка передернула плечами, которые все еще помнили сырость подземелья с гробом, помотала головой, прогоняя последние наваждения.

– Приснится же такое, – пробормотала она, глядя на медленно плывущий по кругу трамвай.

Чем больше она согревалась, тем больше в ней крепло убеждение, что все это ей приснилось. А во сне чего только не привидится…

«И что это за предупреждения? – размышляла Цветочница, направляясь к библиотеке. – Кому я вдруг помешала? Что там может со мной случиться?»

Туман на улице разошелся, словно его и не было. На прозрачном небе появились первые тусклые звезды.

Здание библиотеки стояло наискосок через площадь.

Цветочница пропустила недовольно бибикнувшую легковушку и ступила на дорогу.

Земля у нее под ногой еле заметно дрогнула, сдвинувшись в сторону, как поехавший и тут же остановившийся эскалатор. Наташка испуганно посмотрела вниз и замерла, открыв рот. Ее нога в модном тупоносеньком ботинке по щиколотку утонула в пепле.

Реальность вокруг стремительно менялась. Съедая привычный пейзаж с домами, деревьями и асфальтом, все вокруг поглощал пепел. Он безвольно кружил в воздухе, повинуясь малейшему сквозняку, свершал свой ритуальный танец вокруг иссохших стволов некогда пышных деревьев. То тут, то там стайка пепла сворачивалась в тугой комок и рассыпалась, оставляя после себя черный сгусток материи.

«Что это?!» – ахнула Наташка.

Ответ сам собой родился в голове.

«Мертвые деревья садов Франзеума. Беспощадные и жестокие убийцы, выслеживающие путников, что плутают во тьме. Они никогда не знали солнца. Они жители Мест, Лежащих За Пределами. Они порождают существ, способных принимать обличье и угадывать мысли будущих жертв. Те, кто случайно придет сюда, смогут унести то, что создадут эти Места. Но взамен они отдадут часть себя. А заплатят за это своей жизнью. Вот, возьми».

Пепел перед Наташкиным носом взлетел вверх, заклубился и распался, оставив после себя маленький черный шарик размером с теннисный мяч. Он медленно крутился в воздухе, тускло отсвечивая маслянистой поверхностью.

«Бери его! И больше тебе никуда идти не стоит!»

Голос толкнул Наташку под локоть. Она машинально протянула руку, и, прежде чем успела что-то сообразить, шарик превратился в трамвайный билет и упал к ней на правую ладонь.

«Ну да, я же билет не брала», – нахмурившись, вспомнила Цветкова, разглядывая мятый обрывок бумаги у себя в руке. А мысли ее скакали уже дальше, и по мере ее желаний билет в руке превратился сначала в брикет мороженого, потом в красный диплом выпускницы музыкальной школы, потом в блестящую заколку и, наконец, в большую взрослую скрипку.