Елена Усачева - Большая книга ужасов – 28

– За все нужно платить, – торжественно произнес он. – За использование куклы тоже. А потом смерть – это не страдание. Можете у Ваньки спросить. Эй, Ванечка, скажи, что это не больно.

Покойный Иван Иванович Иванов что-то проухал, и наступила тишина.

– Нельзя быть такими глупыми и доверчивыми, – продолжал разглагольствовать коллекционер. – Когда это ценный раритет можно было просто так, за здорово живешь, украсть? Нет, друзья мои, все было хорошо подстроено и тщательно просчитано. Я тридцать три года к этому готовился! Я проверил все возможные варианты! Так что теперь ошибки быть не может! Эй ты, у двери! – Голос старика стал повелительным. – Прекрати пялиться на меня, словно я Санта-Клаус, вывалившийся из трубы. Подбирай своего дружка и топай вон в ту дверь! Живо!

– Щаз… – огрызнулся Сашка. – Шнурки только поглажу! Быстро убери свои клешни от Шагунова, а то будешь составлять себя по косточкам.

– Послушайте. – Левка проявлял крайнюю степень несообразительности. – Все это, конечно, хорошо, но…

Слышать, но не видеть Ильке было непривычно. В голове от этого все скакало. Звуки шли к нему со всех сторон, и Шагунов боялся, что еще чуть-чуть, и он перестанет понимать, что происходит. Его кто-то трогал, куда-то толкали. За спиной негромко вздыхал Иванов Иван Иванович.

– Ваня, сделай что-нибудь! – взвизгнул Александр Николаевич. – Ты же получил свою куклу! Что же ты стоишь на одном месте?

– Да пошли вы! – не выдержал Сашка. – Илька, чего расселся, идем!

Шагунова резко дернули наверх. Не успел Илька встать на ноги, как его уже куда-то потащили, отчего он чуть не растянулся на полу.

– Я… – по привычке Илька повернул голову в поисках манекена, который должен был стоять неподалеку. – Где ты тут? Уходим!

Знакомо цокнула подставка. Значит, манекен остался верен и все еще реагирует на приказы.

– Ага. – Сухой щелчок снова подсказал, что старик хлопнул в ладоши. – Вот и ты нарисовался. А ну, гони свою часть!

– Быстро! На выход! – гаркнул Илька.

Его как молнией озарило – старику нужен весь пергамент. Для этого он и собрал их здесь. Если манекен сбежит, у них с Сашкой появится шанс выжить. Что же такого приказать манекену? Куда его послать?

– Идешь в школу и встаешь на место! Записку береги! Никому ее не отдавай!

Цок, цок, цок… Удар, звук короткой борьбы. Глухой удар, словно на голову опустили что-то тяжелое…

Ожегов! Да, груз знаний всегда был тяжел. Интересно, чья голова испытала на себе эту тяжесть?

В лицо Шагунову пахнуло сыростью – дверь открылась.

– Не стой! – заорал коллекционер. – Ох, моя голова… Делай что-нибудь! Парня, парня лови! И манекен! У этого пластмассового чурбана пергамент! Чтоб вам всем провалиться…

«Угух», – вздохнул дальний угол. Илька услышал еще один знакомый звук – легкий топот маленьких ножек.

– Глаза отдай! – махнул он руками, пытаясь перехватить шуструю куклу.

– Илья Шагунов! – нагло произнесла Уля, отбегая в сторону.

– Только попадись. – Илька погрозил кулаком окружающей его темноте. – Я до тебя доберусь!

– Эй, куда? – вдруг завопил Левка. – А ну, пусти!

Что-то где-то упало. Ильку бесцеремонно куда-то поволокли.

Снова затопали ноги. Хлопнула дверь. Все вокруг завертелось.

Шагунов больно ударился обо что-то спиной, сверху на него кто-то упал. Снова загремела дверь. Прямо на ухо зло выругался Левка.

– Сидоров, слезь с меня, и так дышать нечем, – простонал Илька.

– А дышать уже и не надо, – проворчал Левка, продолжая нещадно топтаться по Илькиной руке. – Перед смертью не надышишься. Что ты сидишь, как сыч глазами хлопаешь? Думай, что делать будем!

– Это я должен думать, что делать? – Илька выдернул из-под тощего Левкиного зада свою многострадальную ладонь и помахал ею в воздухе. – Слепой? Глаза протри, если не потерял их еще! Какого черта ты здесь делаешь? Мы думали, тебя давно на запчасти разобрали! А он, оказывается, аппликацию клеит, в кружок «Умелые ручки» записался.

– На себя посмотри! – в тон ему заорал Левка. – Из-за тебя мы в этой истории оказались. Если бы не ты со своими экспериментами, ничего бы не было!

– А вас никто не звал! – не сдавался Илька. – Сами пошли. И не фига на меня все навешивать. Кто тебя просил из квартиры уходить?

– Как будто у меня разрешения спрашивали! – надрывался Сидоров. Шагунов впервые слышал, чтобы тихий, спокойный Левка так орал. – Я вообще не помню, что произошло. Меня будто в спину кто толкнул, заставил за дверь выйти. – Левка вдруг перешел на шепот. – А дальше я словно в гиперпространство попал. Вот я у себя в комнате, шаг – темнота, шаг – я около «Букиниста». Кстати, вы квартиру заперли?

В этом вопросе был весь Сидоров. Илька оперся на руки, запрокинув улыбающееся лицо. Кто еще, попав в идиотское положение, будет вспоминать о запертой квартире. Левку тут убивать собираются, а он беспокоится, как бы его любимые бутерброды кто не стащил. Кстати, о бутербродах!

– Слушай, – встрепенулся Илька. – А Сашка-то сбежал?

– Как заяц, – в голосе Сидорова слышалась обида. – То все выступал – я да я! А как до дела дошло – в кусты. Манекен этот твой… Тоже сейчас где-нибудь гуляет.

– Ты ничего не понял! – Илька радостно захлопал в ладоши. – У них теперь ничего не получится!

– Чего это у них должно не получиться? – засопел Левка, успокаиваясь.

– Пергамент у них теперь не соберется! – От радости Илька готов был плясать. Даже про потерю глаз как-то забылось. – Ну как же! Старик говорил, что собрал весь пергамент. Но манекен-то сбежал! Теперь целого пергамента у них снова нет.

– Да-да, – задумчиво забормотал Сидоров. – Я что-то такое слышал. Вроде бы старик говорил, что для новых пергаментов им нужен старый. Они его то ли варить будут, то ли жарить. Короче, добавить его куда-то надо.

– Все, не будет у них теперь ничего! – Шагунов вскочил. – Наша взяла. Когда Квасников берется за спасение мира, тут уж никто не устоит. Все-таки Сашка был прав, мир без нас никак не обойдется! – Ильке не терпелось начать что-нибудь делать. – Эх, мне бы глаза вернуть! Я бы сейчас…

– А что у тебя с глазами? – спросил Левка, только сейчас заметивший, что приятель не видит.

Шагунов повернул голову на звук Левкиного голоса.

– А ничего. – Радость улетучилась из Илькиной души, ее место снова заняло отчаяние, голос предательски дрогнул, обещая нешуточную истерику. – Нет у меня теперь глаз. У куклы они.

– Ну, ты погоди паниковать, – неумело попробовал утешить приятеля Сидоров. – Что-нибудь придумаем. У нас еще Квасников есть. Он если сам ничего не сделает, так хоть милицию приведет. А против нашей милиции ни один покойник не устоит…

Не успел он это произнести, как заскрипел замок, и в комнатку, где оказались заперты приятели, ворвался свежий воздух.