Алексей Тарасенко - Бедный Енох

— Я думал, что это все не всерьез, шутка. — Я уже чуть ли не плачу.

— Андрюха! — нервно смеется Фетисов — да ты что? Шутка, говоришь, а ты его самого спросил — считает ли он это шуткой? Господина сатану?

Я выключаю телефон и бросаюсь на кровать, лицом в подушку. Глубокие рыдния сотрясают меня, и волны отчаяния, кажется, вот-вот поглотят, как буря на море — утлую глупую лодочку, в шторм вышедшую в открытое море.

Но я делаю все, как сказал Фетисов, после чего, переведя его номер на режим «одной кнопки» у себя на мобильном телефоне перезваниваю ему:

— Але! Петр!

— Да, Андрюш, это я — голос Фетисова спокоен, будто он только что на меня и не кричал.

— Петр! Ну, вы мне поможете?

— Конечно, Андрей, но прежде всего помогите себе сами — ладно? Постарайтесь держать со мной связь, это во-первых, и, во-вторых, сообщайте мне обо всем необычном, что с вами происходит — лады?

— Ага… — я вытираю слезы и сопли кулаком.

— И, кстати, вот вы с вашей мертвой подругой, случаем, ну, например, сексом не занимались?

— Нет — честно отвечаю я — но целовались.

— Глубоким засосом? Наверняка она вас хотела просто поглотить в этих поцелуях — так?

— Да-да!! Языком аж в самую глотку проникала, я чуть было не задыхался.

— Ясно. Это она душу искала. Понимаете?

— Чтобы похитить? Как Пашкевич?

— Или похитить, или разведать — есть ли там что. Тут дело в другом уже — Фетисов опять держит жесткую паузу, во время которой я от страха обливаюсь липким холодным потом — короче, вам бы к врачу не мешало. Наверняка вы напились от вашей подружки трупным ядом, так что не ровен час плохо вам станет. Но, Андрей, на крайний случай — ко мне, постараюсь вам помочь и в этом.

Я уже и не знаю, как и благодарить Фетисова, но он меня быстро осаждает:

— И вообще, Андрей — крепитесь! Это только начало. Вам будет трудно и часто — страшно. От вас потребуется большое мужество. И помните — за вами серьезные личности стоят, готовые помочь, для вас же главное — во время попросить эту помощь.

Я немного успокаиваюсь:

— Если бы я знал, чем так насолил этим персонажам — может, мне было бы и легче…

— Может быть — голос Фетисова становится намного мягче — другое дело — всему свой черед. Если вы что-то и не помните — это значит неспроста и это что-то да значит. Значит, так оно и нужно. Ну, а теперь — придите в себя, примите алкоголя, а для начала — купите антибиотики в большом количестве, и недели две не останавливаясь пейте пачками.

— Спасибо!

— Да, и вот последнее.

Я настораживаюсь.

— Если ваша подружка к вам заявится опять — ни в коем случае с ней не входите в контакт, может, она вас захочет убить. Если же она на вас нападет — учтите, вы ее никак не становите, кроме как повредив головной мозг — вам все понятно?

— Да.

— Бейте чем-нибудь тяжелым по голове, так чтобы мозги повредить — понятно?

— Да! Да!!

— Потому что если этим козлам ваша душа запонадобилась — есть у них еще один вариант — это вас чпокнуть, и, заполучив момент — выкрасть душу из тела — так что опасайтесь! Будьте на стороже! В мертвое тело ваша душа уже не вернется! Учтите! Никогда-никогда!

Я обещаю, что буду крайне осторожен, хотя самому уже безо всякого стыда в штаны от страха наложить охота.

— Ну, стало быть — резюмирует Фетисов — предупрежден — значит вооружен! До скорой встречи, Андрей!

— До свидания, Петр, спасибо! — мой голос осекся, после чего я ждал, когда Фетисов положит трубку, а он все слушал, и я тогда дал «отбой» первым.

Я закупился антибиотиками и примерно недели две пил в усиленном режиме!

Время от времени мы созванивались с Фетисовым, а маму своими почти непрекращающимися звонками я достал так, что, когда мы разговаривали, явно было слышно, даже через телефон, что она от этого устала. Но да что поделать? Безопасность — прежде всего!

Недели через две после начала усиленного приема антибиотиков я записался на прием к КГБ-шному врачу, в поликлинике, в которой лечилось все «среднее звено» КГБ, насчет проверки всего организма.

Обследование проходло достаточно долго и нудно — мне где-то еще недели две приходится ходить по врачам туда-сюда, но в конце концов это стоит того — результаты не могут не радовать.

Врач, в целом занимавшийся мной, сообщил мне что я здоров как бык не смотря на то, что курю. Еще он долго выпытывал причину моего обращения: «Может, у вас боли какие? Что-то тревожит?» — но после моих многократных уклончивых ответов отстал.

«Ну, хоть с этим меня пронесло» — подумал тогда я — «хоть где-то — хорошие новости!».

Итак, какое-то время я сижу в своем архиве, заканчивая давным-давно начатые дела по Залу N 13, время от времени встречаясь с Сартаковым и его Приятелем.

После всей этой истории с деньгами агента Мафусаила мне как-то не очень хочется общаться с Приятелем, но, тем не менее — приходится. Он время от времени зовет меня сходить в какой-нибудь клуб пообедать, а поводов для отказа у меня мало. Как-то пару раз я пытаюсь подбить на это дело Енохова, чтобы в его присутствии мне бы было поспокойней с Приятелем, но Енохов, увы, предпочитает обедать либо лапшой быстрого приготовления, либо бутербродами, как он говорит, что почти всю зарплату складывает, а зачем — не говорит.

Тем не менее, суета после нашего «выступления» в Маленькой Республике постепенно сходит на нет.

Как-то раз мне звонит Сартаков и просит зайти. Он собрал вместе всю «нашу группу» (это он так сказал) — это я, Приятель и Павлов и «обозначил позиции» после событий МОГКР-е:

— Сумрачный доложил Президенту о наших делах, рассказывал, как ситуацию Президенту докладывал Премьер, после чего дал нам указание пока сидеть тихо, и, типа того, заняться напрямую Пашкевичем.

Сартаков на время замолкает, сделав многозначительный вид и нахмурившись:

— Нам следует определить, прежде всего, что про нас мог знать Пашкевич и откуда у него эта информация.

За сим все расходятся с заданием наиболее подробного описания его взаимодействия с Пашкевичем. Сартаков нас в принципе не торопит, но, сами понимаете, мое общение с Пашкевичем было самым коротким по сравнению со всеми остальными, так что свой доклад я, естественно, составил быстрее всех, и, после этого, предварительно позвонив, с распечаткой пошел к Сартакову.

Мой доклад при мне Сартаков читать не стал, положив файл с бумагами в стол, но повел со мной разговор по поводу наших дальнейших дел, прежде всего упирая на то, что сейчас «нам всем» самое время не мелькать, а затихнуть, сидя подальше от начальства:

— Пока же мы будем разбираться с Димочкой Пашкевичем, ты просто продолжай работать в архиве, как работал, и, когда ты понадобишься, я тебя вызову.